Яков Айзенберг - Ракеты. Жизнь. Судьба

Начальником отдела систем стабилизации (№31) в теоркомплексе стал Гудименко, отдела систем управления дальностью (№33) (которыми для 8К64 мы не занимались) — Андрей Саввич Гончар, возглавлявший такую группу в лаборатории Гудименко на п/я 201. Третий, совершенно необходимый для теоретиков отдел (№32), был вычислительный центр, для которого Коноплев «выбил» единственную в СССР «большую» ЭВМ М20.

Ну, раз лаборатория Гудименко стала отделом, в нем требовалось создать лаборатории, хотя делалась только одна разработка, и для нее нужна была одна лаборатория систем стабилизации.

Отдел состоял из трех коллективов, один из которых возглавил В. С. Столетний, второй — И. Г. Медведев, а третий (по номеру первый) — я. В п/я 201 они были моими сотрудниками, так как именно я руководил работами по системам стабилизации. Но здесь в очередной (увы, далеко не последний раз) сработал «национальный» признак. Заменить меня на посту руководителя работ по системе стабилизации 8К64 было просто некому, а назначить человека с такой фамилией начальником лаборатории рука не поднималась. Так что я получил должность руководителя отдельной группы, которая, конечно, была самой большой и делавшей самое главное в теоркомплексе дело — систему стабилизации 8К64, но в названии моей должности слово «начальник» отсутствовало, так что и работа была обеспечена, и работники обкома и нашей службы кадров были довольны. Если учесть, что аналогичные кадровые повышения проводились во всем ОКБ, я оказался единственным не назначенным начальником лаборатории, но к этому моменту я уже хорошо почувствовал на себе советский, социалистический, с добавкой украинской специфики, антисемитизм.

Вообще, после всех видов «кадровой помощи», оказанной нам партийными органами, мы стали «расово» чистой организацией, где евреев было не более одного на тысячу (я не учитываю скрытых, у которых матери были еврейки, до них дело дошло позже). Руководителю комплекса №2 Герману Алексеевичу Барановскому удалось хоть кого-то отстоять, а начальником комплекса №1 (т.е. СКБ п/я 201) был присланный еще в момент создания самого СКБ из Москвы Абрам Маркович Гинзбург. Меня спас, причем этот случай оказался не единственным в моей жизни, мой непосредственный начальник А. И. Гудименко, который (как он много лет спустя мне рассказал) на предложение уволить меня спросил, «а его работу вы сделаете?». Ну, о работе у партийных и кадровых деятелей, как вы понимаете, речь не шла, так что меня на какое-то время оставили в покое.

Единственная организация, которая реально могла бы нам помочь, хотя бы в чисто методическом плане, НИИ-885, — и думать об этом не хотела, так как речь шла о явной конкуренции, хотя и в социалистическом обществе. Никакого государственного давления на них не было оказано, никто и не поручал им эту работу, так что мы оказались предоставленными сами себе и могли только читать отчеты и проекты московского института по их предыдущим разработкам (8К63, 8К65 и др.), но это были одноступенчатые (8К64 — двухступенчатая ракета) ракеты, да и чему особенно можно научиться, просто читая чужие отчеты. Пожалуй, только условным наименованиям, а в остальном «дело спасения утопающих — дело рук самих утопающих». Это касалось всех систем ракеты, а не только систем стабилизации, хотя эта система во всех отношениях и самая сложная, и самая важная из того, что нам было поручено.

Нас все и по-всякому торопили, уж очень хотелось иметь настоящую МБР.

Следует отдать должное организаторским способностям Коноплева, он организовал сверхинтенсивную работу, и мы выполнили всё очень быстро и в дальнейшем эти сроки оказались непревзойденными. ОКБ-692 создали в 1959 г., а в 1961 г. изготовленная и отработанная на наших стендах, проверенная аппаратура системы управления была поставлена на контрольно-испытательную станцию (КИС) завода №586, прошла полный цикл заводских испытаний и в составе ракеты поставлена на полигон в Байконур. Прямо скажем, сроки, невиданные в ракетной технике.

За это время прошел и ряд организационных изменений. За почти 15 лет военные, наконец, поняли, что ракетам нечего делать в составе Сухопутных войск. Это, конечно, не значило, что их ввели в состав ВВС, как во всем мире, а, как и положено в СССР, мы пошли своим путем и были единственной страной, создавшей в 1959 г. отдельный вид Вооруженных сил, получивший наименование ракетных войск стратегического назначения (РВСН), хотя истинно стратегической ракеты 8К64 еще не было и в помине. Но уж очень хотелось, тем более что новый вид вооруженных сил значил резкое увеличение всякого рода структур типа Главного штаба, оперативного управления и, вообще, огромное число новых генеральских должностей, что с большой радостью было воспринято в Минобороны.

Главнокомандующим ракетными войсками был назначен Главный маршал артиллерии Митрофан Иванович Неделин. Как потом мне говорил другой главнокомандующий РВСН, Владимир Федорович Толубко, тоже Главный маршал артиллерии, это звание только они вдвоем и имели. Оно уже по всем статьям равнялось званию Маршала Советского Союза (просто маршал артиллерии, танковых войск и пр. был ниже по регалиям, он, по сути, равнялся генералу армии в сухопутных войсках), но так как их было только двое, а маршалов СССР намного больше, и Неделин, и Толубко считали свой титул более престижным и весомым.

М. И. Неделин был фактически сразу назначен и Председателем Государственной комиссии по проведению летно-конструкторских испытаний ракеты 8К64, так что его местом пребывания стал Байконур.

Итак, первая советская МБР на полигоне, где должна пройти полный цикл наземных испытаний в монтажно-испытательном корпусе (МИКе), включая повторение цикла испытаний, проведенных на заводе-сборщике ракеты, а затем она вывозится на стартовую позицию, размещается на стартовом столе и ее готовят к пуску.

Народу на полигоне присутствовало огромное число, намного больше необходимого, все разработчики хотели все у себя проверить, а к концу подготовки приехало и огромное число московских начальников — приятно чувствовать себя причастным к пуску первой МБР, да и начальство может отметить. Естественно, каждый начальник имел соответствующую свиту, которая делу только мешала, но не бывает ведь больших начальников без свиты.

Ракета на стартовом столе, начинаются предпусковые операции, т.е. ракета полностью заправлена сотнями тонн, отнюдь не экологически чистого топлива. Большое число совершенно бесполезных для пуска руководителей также находятся на стартовой позиции, у них такие должности, что не пустить их командование полигона просто не может. Впрочем, никого это и не беспокоит, все твердо знают, что на Земле до запуска двигателей ничего случиться не может, а — интересно.