Виталий Сирота - Живое прошедшее

Перед заключением с нами контракта в Ленинград должно было приехать руководство восточно-европейского офиса DHL. P. С. дал мне распечатанный поминутный график визита начальства и провел со мной детальное учение «на местности». Потопав ногой по асфальту тротуара, он показал мне место, где остановятся машины с гостями, и место, где я должен стоять. Потом мы с Р. С. прошли по предполагаемому маршруту. Р. С. проинструктировал меня, кому и что я должен говорить, что следует рассказать об архитектуре и истории района. Надо отметить, что «волки» из руководства DHL обязательно включали Эрмитаж в программу посещений Ленинграда.

Однажды я встречал в аэропорту одного такого «волка». В такси он попросил меня рассказать о ходе дел. Я постарался сжато изложить суть. Закончил и сказал: «В основном все. Остальное – мелочи». Босс меня поправил: «В нашем деле мелочей нет», – и попросил особо подробно рассказать о мелочах.

Руководители DHL делали бизнес, и им было в общем безразлично, с кем вести дела – с коммунистами, с демократами… Но до известных пределов. Как-то DHL задумала сделать большую благотворительную акцию с банкетом в Кремле. Мы, руководители «Экспресс-почты», как их агенты в Ленинграде, получили красочные приглашения со схемой расстановки столов в зале и указанием наших мест. Эти именные приглашения в Кремль еще сильнее укрепили нашу репутацию в глазах администрации городской почты. Но в это время произошли вильнюсские события, в которых погибло около двадцати человек, и DHL отменила задуманную акцию.

Благодаря ли связи с DHL, контактам с руководством Минсвязи, нашему скромному достатку или по какой-то другой причине, но рэкет, бушевавший в те годы, нас не трогал. Один раз, правда, кто-то в мое отсутствие опустошил мой портфель, лежавший на рабочем столе, что, по мнению знающих людей, означало проверку криминалом нашего благосостояния и положения дел.

В те годы по улицам города ездили джипы с коротко стриженными молодыми людьми характерной наружности. Любое незначительное ДТП на улице с участием этих ребят могло закончиться избиением, демонстрацией пистолетов или другого оружия, наложением дани, независимо от того, кто на самом деле виноват. У некоторых моих знакомых такие встречи отбивали желание заниматься частным бизнесом и вообще «высовываться». В глазах многих рэкетиры и проститутки были почитаемыми людьми, поскольку у них водились деньги, а у бандитов была и реальная сила. Морально-этические моменты мало кого интересовали.

Происходили и страшные истории. Как-то по рекомендации университетского знакомого к нам пришел интеллигентный паренек, решивший заняться недвижимостью. Пришел за советом и какой-то незначительной помощью. Дела у него пошли очень неплохо, и, как часто было в таких случаях, завязались контакты с мафией. Кончилось тем, что он оказался должен неподъемную сумму денег. Он и его семья погибли в один вечер при туманных обстоятельствах. Жена этого молодого человека, тоже погибшая, была дочерью моего доброго приятеля. Вся эта история была опубликована в англоязычной петербургской газете St. Petersburg Times.

Наш старый друг Ю. Ж. Каляев, как и мы, был из первых кооператоров. В то время он занимался оптовыми поставками продовольствия из-за границы. Как-то у него угнали фуру с товаром. Его служба безопасности нашла причастного к этому делу и начала требовать у него компенсацию. Милиция встала на защиту виновного – кажется, он был их осведомителем. Ю. Ж. арестовали, поместили в изолятор на улице. Каляева и обвинили в вымогательстве. Ю. Ж. сумел оправдаться, и был выпущен за недоказанностью вины. Но он не успокоился и добился, чтобы дело было закрыто «в связи с отсутствием состава преступления».

Мой близкий родственник, владевший частью акций некоего завода, рассказывал, как однажды пришел на прием к директору в качестве недовольного акционера. «Ты пришел с финансовыми претензиями? – спросил директор. – Тогда выйди и займи очередь в приемной. Сначала пойдут люди, которые пришли с угрозами физической расправы мне и моей семье, потом налоговая и другие инспекции и только потом ты».

Время требовало людей психически устойчивых. Как-то я позвонил домой одному банкиру. Он был заинтересован в моем звонке, говорил вежливо и приветливо, но слушал как-то невнимательно. Я предложил позвонить позже. Он с радостью согласился и, извиняясь, сказал, что в доме сейчас пожар и он «хотел бы пойти взглянуть».

Неприятные истории, происходящие вокруг, нас особо не угнетали: с одной стороны, помогал какой-то подъем, в состоянии которого мы находились, а с другой – мы сознавали, что оказались в джунглях, где спасение зависит только от нас самих. Но это было лучше прежней ситуации, когда от тебя ничего не зависит, когда «там» уже «есть мнение».

Работая в Гидромете, я иногда обедал в закусочной ресторана «Швабский домик» – там была вкусная и качественная еда. В не столь качественной, но дешевой институтской столовой было пусто – у сотрудников не было денег. Посетителями «Швабского домика» были тогдашние «хозяева жизни» обоего пола. От одного их вида исходила угроза. Но вскоре я убедился, что тревожиться не о чем, все было весьма пристойно, даже спокойнее, чем на улице. Думаю, дело в том, что в этой среде было принято отвечать за слова и поступки, поэтому эти люди были довольно сдержанны друг с другом.

Поиски «коммерческой жилы» я вел по нескольким направлениям. Одним из таких направлений была продажа секонд-хенда. Мой знакомый торговал подержанной одеждой в храме науки – на филологическом факультете СПбГУ Там сегодня расположен приятный, очень университетский книжный магазин. Конечно, в этом месте и должен быть такой магазин, но в то время секонд-хенд был нужнее. Продавалась там очень приличная европейская одежда, которая, вероятно, поступала в Петербург как гуманитарная помощь от сочувствующих нашей демократии европейцев.

Мы закупили небольшую партию одежды у этого знакомого. Затем все было отдано в химчистку. После этого лучшую одежду на крайне льготных условиях разобрали наши сотрудники. Наша семья тоже потом много лет носила вещи из этой партии. Остальное выставили на продажу в служебном помещении почтамта – для работников почты. Торговля была довольно успешна, но долго мы этим не занимались, так как всегда понимали, что торговля – не наша игра.

С самого открытия кооператива я стремился создать собственную почтовую сеть. В Таллине я тоже хотел сделать отделение. Перед поездкой туда я заручился поддержкой высокопоставленных московских почтовых чиновников. В Министерстве связи уже независимой Эстонии я пошел к рекомендованным мне людям и стал напирать на московские рекомендации. При каждом упоминании московских связей собеседники морщились, но все-таки не отказывали в содействии.