Адриен Бургонь - Мемуары наполеоновского гренадера

Мы вернулись в лес, но не смогли пройти и двадцати шагов. Здесь, похоже, никогда не ступала нога человека – так густо росли деревья, так много кустов и рухнувших от ветхости деревьев, занесённых снегом. Пришлось нам выйти и идти по опушке, постоянно рискуя, что нас могут заметить. Наш бедный конь то и дело увязал в снегу по самое брюхо. Уже почти совсем стемнело, а мы не прошли и половины намеченного пути. Мы свернули на дорогу, ведущую в лес, чтобы немного отдохнуть. Спешившись, первым делом мы пропустили по стаканчику водки. Мы уже пятый раз прикладывались к бутылке, и теперь уже было заметно, что количество водки в ней существенно уменьшилось.

Поскольку там, где мы шли, было много поваленных деревьев, мы решили пройти как можно дальше и расположиться возле груды упавших деревьев, которые могли послужить нам защитой. Пикар сбросил свой ранец, а я – котёл, и он сказал мне: «Теперь главное – огонь! Скорее дайте мне какую-нибудь тряпку!»

Моя старая рубашка оказалась именно тем, что надо. Я подал клочок Пикару, он скрутил из него фитиль, открыл полку своего ружья, насыпал туда немного пороху и, приложив фитиль, спустил курок. Фитиль вспыхнул, прогремел громкий выстрел. Эхо подхватило его, и я испугался, что мы обнаружили себя.

После сцены с пленными и рассказов офицера о судьбе Императора и армии, бедный Пикар изменился. Это повлияло на его характер, и временами он жаловался на сильную головную боль, говоря, что это вовсе не последствия пистолетной раны, а что-то другое, чего он не может объяснить. Вот и теперь он позабыл, что ружье было заряжено. После выстрела он молчал некоторое время, потом громко обругал себя «салагой» и «старым дураком». Где-то залаяли собаки, и Пикар заметил, что совершенно не удивится, если сейчас на нас начнут охоту. Я попытался успокоить его, заметив, что в такой поздний час нам нечего бояться.

Через несколько минут у нас разгорелся прекрасный костёр, поскольку дерево оказалось сухим. Кроме того, мы сделали одно открытие, обрадовавшее нас – нашли кучу соломы, вероятно спрятанной крестьянами. Судьба, казалось, снова улыбалась нам, и Пикар сказал:

– Бодритесь, mon pays, вот мы и спасены, по крайней мере, на нынешнюю ночь! Что будет завтра – Бог ведает, а если нам посчастливится найти Императора, будет совсем хорошо!

Пикар, как и все старые солдаты, боготворил Императора и полагал, что если они с ним, у них все получится, и для них нет ничего невозможного. Мы устроили лошади хорошую подстилку из соломы, покормили её, но держали взнузданной и не снимали с неё чемодана, чтобы быть готовыми пуститься в путь в любой момент. Вытаскивая из котла кусок варёного мяса для разогрева, Пикар сказал мне:

– Знаете, я много думал о том, что сказал русский офицер.

– О чём вы? – спросил я.

– Да о том, будто Император в плену вместе со всей Гвардией! Ведь я отлично знаю, чёрт возьми, что этого нет и быть не может. А всё же, это у меня не выходит из головы! Просто не могу отогнать от себя этой мысли. Я успокоюсь только тогда, когда попаду в полк! А сейчас давайте есть, отдыхать, а потом, – сказал он с пикардийским акцентом, – «пропустим каплю»!

Погода улучшилась, стало немного теплее. Мы съели без особенного аппетита, кусок варёной конины. Пикар разговаривал сам с собой и ворчал:

– У меня сорок наполеондоров в поясе, да ещё семь русских золотых, не считая пятифранковых монет. И я все их готов отдать, лишь бы опять вернуться в полк.

– Кстати, – добавил он, – монеты у меня не в поясе, а зашиты в белом жилете, надетом на мне. Если со мной произойдёт беда, они ваши!

В таком случае, – сказал я, – я тоже хочу сделать завещание. У меня восемьсот франков – золотом и ассигнациями. Можете располагать ими, если Богу будет угодно, чтобы я погиб до возвращения в полк!

И тут я машинально сунул руку в маленькую холщовую сумку и вытащил из неё что-то твёрдое, похожее на кусок верёвки и длиною пальца в два. Рассмотрев хорошенько, я убедился, что это курительный табак. Какое счастье для моего бедного Пикара! Когда я ему подал свою находку, он уронил в снег своё мясо и немедленно принялся жевать табак, как он сказал, пока не найдёт свою трубку. А так как на поиски нужно было больше времени, он удовольствовался жвачкой, а я скрутил себе папироску по-испански, из клочка бумаги.

Вот уже около двух часов, как мы находились на нашем бивуаке, а ещё и семи часов не было. И так, ещё часов одиннадцать-двенадцать нам нужно было выждать, прежде чем идти дальше. Пикар отлучился на минуту, и в тот момент, когда я менее всего этого ожидал, я услыхал шум в зарослях, с противоположной стороны. Я взял ружье и приготовился обороняться. Вдруг появился Пикар и, увидев меня в этой позе, сказал:

– Отлично, mon pays, превосходно.

При этом он с каким-то таинственным видом сделал мне знак, чтобы я молчал. Потом он прошептал, что только что на дороге видел двух женщин, одна несла свёрток, другая – ведро. Они остановились на некоторое время отдохнуть и поболтать.

– Мы проследим за ними, и, может быть, доберёмся до какой-нибудь деревни или сарая, где сможем укрыться от непогоды и неприятеля, – слышите, как лают эти чёртовы псы!

– Но, – возразил я, – там, наверняка, русские!

Он ответил, что надо рискнуть. И вот мы опять пошли наугад, в потёмках, среди леса, неизвестно куда, только по следам четырёх ног, отпечатавшихся на снегу. Вдруг следы исчезли. Поискав немного, мы опять нашли их и заметили, что они поворачивают направо. Это огорчило нас, ведь так мы отклонялись от пути на большую дорогу. Частенько следы пропадали, и тогда Пикар опускался на колени и искал их ощупью.

Пикар вёл лошадь под уздцы, а я держался за её хвост. Пройдя дальше, мы увидели две дороги, и обе были покрыты следами прошедших здесь людей. Мы остановились, не зная, какую из них выбрать. В конце концов, мы предоставили лошади идти вперёд, надеясь, что она направит нас. Наконец, Господь сжалился над нами, послышался лай собаки и мы увидели дом довольно обширных размеров. Представьте себе крышу какого-нибудь нашего амбара, поставленную на землю, и вы получите представление об этом доме. Три раза мы обошли его кругом, прежде чем отыскали дверь, скрытую под соломенным навесом, спускавшимся до самой земли. Пикар, забравшись под навес, нашёл ещё одну дверь и негромко постучал. Никто не отозвался. Второй раз – опять молчание. Тогда, думая, что там никого нет, он уже собрался выбить дверь прикладом. Вдруг послышался слабый голос, дверь отворилась и на пороге появилась старуха с горящей лучиной в руке. Увидев Пикара, она от страха уронила её и убежала. Мой товарищ поднял лучину и шагнул шагов вперёд. Привязав лошадь, я пошёл за Пикаром, окутанным облаком дыма. В своём белом плаще он выглядел как кающийся грешник. Пикар нарушил тишину самыми любезными приветствиями на польском языке. Я повторил их. Наше приветствие услышали. К нам вышел старик и, увидев Пикара, воскликнул: