Эдуард Экк - От Русско-турецкой до Мировой войны. Воспоминания о службе. 1868–1918

На первом же совещании с командовавшим армией генералом Щербачевым я предложил исполнить это выпрямление, причем просил предоставить в мое распоряжение только на время боев еще одну дивизию. Генерал Щербачев сознавал важность и необходимость моего предложения, но решил сперва выполнить намечавшийся им удар в районе 22-го корпуса, [328]стоявшего левее 6-го.

Намеченный удар не удался и стоил нам больших потерь. Спрямления же фронта моего корпуса пришлось добиваться собственными силами.

После октябрьских боев на фронте корпуса наступил период затишья. Как и раньше, это затишье было использовано для усовершенствования наших позиций, усиления их и придания им таких очертаний, чтобы в каждую минуту можно было с них перейти в наступление.

Явилась возможность выводить по очереди по одному полку в резерв для отдыха, исправления одежды и обуви.

Одновременно шло усиленное обучение и дисциплинирование приходивших к нам укомплектований. С этой целью к обучению и воспитанию были привлечены лучшие кадровые офицеры 34-й дивизии, была выработана инструкция, приспособленная к условиям войны. В этой инструкции видное место отводилось стрельбе, употреблению ручных гранат, умению сооружать укрепления и искусственные препятствия и, главное, разрушать их и штурмовать окопы. На отведенных участках все сооружалось в действительности и затем атаковывалось. При этом достигались такие результаты, что двинутый против проволочных заграждений батальон в три-пять минут руками вырывал из земли проволочные заграждения и проползал под ними. Такие упражнения не только втягивали людей в труды, но и вызывали в них молодечество, соревнование, и надо было видеть, с каким азартом батальоны ходили на приступ. Я постоянно обходил войска, посещал окопы, а в царские дни и в дни полковых праздников производил смотры, требуя ту же выправку, то же щегольство, что и в мирное время, понимая щегольство в смысле умения одеться и пригнать снаряжение.

На корпус было возложено формирование отдельной полевой бригады из приданных нам ополченских дружин. С этой целью дружины были разбиты на отдельные роты, каждая такая рота прикомандирована к батальону полка и несла в нем службу наравне с прочими ротами батальона. По истечении месяца ополченские роты были сведены в батальоны, каждый такой батальон прикомандирован пятым батальоном в полки дивизии. По истечении еще месяца, обученные таким путем восемь батальонов были сведены в два полка и составили Отдельную Саратовскую бригаду. [329]Начальником Саратовской бригады был назначен доблестный генерал-майор Лихачев.

Волынь – страна влаги. Влага появлялась отовсюду – и с неба, и из земли; окопы и ходы сообщений, особенно первое время, наполнялись водой, борьба с этим представляла чрезвычайные трудности, пока уполномоченный Всероссийского союза городов не снабдил нас насосами очень простой конструкции, но которые превосходно и быстро выкачивали не только воду, но и жидкую грязь. Сорок таких насосов позволили нам осушить, наконец, окопы и жилые в них помещения.

Кроме осушения, Всероссийский союз городов помог нам и в устройстве бань и особенно прачечных, совершая обмен рваного, заношенного белья частью на новое, частью – тщательно вычиненное.

Одновременно с Всероссийским союзом городов постепенно расширял свою деятельность и Всероссийский земский союз, установивший в районе корпуса несколько санитарных отрядов, продовольственных лавочек и питательных пунктов, а первое время, не знаю даже в силу чего, Всероссийский земский союз занимался поголовно кормлением местного населения до здоровых мужиков включительно. Мы категорически восстали против такой безумной, ничем не вызываемой траты народных денег и настояли на прекращении такого кормления, ввиду прекрасного, неслыханного на Волыни по размерам денежного заработка за поденные работы при войсках по рытью окопов, исправлению дорог, рубке и перевозке леса. За все эти работы штабом фронта были назначены цены втрое и выше существовавших в крае цен. А так как на работы допускались и женщины, крестьяне целыми семьями зарабатывали столько, что многие перестали заниматься возделыванием полей.

Вообще же должен сказать, что как ни почтенна была деятельность Всероссийского земского союза, как ни хороши были многие из его работников и работниц, особенно среди сестер милосердия, деятельность эта представляла много и отрицательных сторон, мешало и чрезмерное обилие служебного персонала во всех предприятиях Союза; там где легко могли бы управиться один, много два человека, ставили три-пять человек и с слишком высокими окладами. Несколько опошленное слово зем-гусары, к сожалению, в основе имеет много истины. Сколько военнообязанной молодежи под флагом Всероссийского земского союза уклонилось от военной службы. Было слишком много евреев среди служащих, которые, особенно на питательных пунктах, подкармливали и укрывали дезертиров и сами совращали малодушных, так что за некоторыми пунктами пришлось установить надзор со стороны коменданта штаба корпуса.

Работая со всем усердием на войска, многие агенты старались тормозить деятельность правительственных органов и выставлять ее в невыгодном свете. Такая двойственность деятельности агентов Всероссийского земского союза все более и более стала проявляться начиная с 1916 года. Но среди сестер милосердия большинство отдавались своему делу всей душой, и работа их по отношению к раненым и больным достойна высокой похвалы. Но и тут иногда не обходилось без курьезов. Так, однажды, во время доклада у начальника штаба вошел мой адъютант и доложил, что одна сестра милосердия очень просит меня видеть. Когда я вышел к ней и спросил, чем могу служить, она несколько смущенно заявила:

– Прошу вас приказать назначить в мое распоряжение 50 человек солдат.

– Да зачем вам 50 человек? Вы скажите прямо, что нужно вам сделать, а уж сколько для этого понадобится, мы увидим сами.

– Нет, мне нужно 50 человек в день.

– Да зачем же? Прошу вас, скажите прямо, и мы наверное сейчас же договоримся.

Тогда она, смутившись еще больше, призналась, что получила от своего уполномоченного предписание отправиться в Вышневец и открыть там чайную на 50 человек.

– И вот я предписание исполнила, нашла и оборудовала помещение, все готово, но никто ко мне не заходит. Я и прошу назначить мне 50 человек, которых я буду ежедневно поить чаем.

Я невольно улыбнулся и сказал:

– Посылая вас в Вышневец с подобным поручением, уполномоченный, очевидно, не знал обстановки. Здесь все обеспечены своим чаем и к вам не пойдут. Но, раз вы так хотите работать, то я вам дам на попечение действительно нуждающихся в чае – это обозных, привозящих в Вышневец хлеб и прочее довольствие, но только их иногда будет гораздо больше чем 50.