Виктор Урвачев - На защите московского неба. Боевой путь летчика-истребителя. 1941–1945

В полку не раз выступала певица Клавдия Шульженко. Георгий Урвачев рассказывал, что, когда летчики заметили за кулисами, так сказать, «невежливое» обращение аккомпаниатора Коралли с их любимицей, они решили методом физического воздействия научить его хорошим манерам. Но певица попросила их этого не делать, и они, конечно, ее послушались.

В 1942 г. на экраны страны вышел снятый на всех фронтах полнометражный хроникальный фильм «День войны», ряд эпизодов которого снят на аэродроме Внуково, в том числе концерт на его поле пианиста Эмиля Гилельса. Ранее этот эпизод нередко показывался по телевидению, и Урвачев узнавал однополчан, которых видел на экране, называл их имена.

В завершающих кадрах ночной аэродром, лица летчиков, сидящих в кабинах самолетов, и голос за кадром: «На Н-ском аэродроме 13 июня столицу охраняли летчики капитан Найденко, лейтенант Урвачев, лейтенант Тараканчиков и многие, многие другие» . Н-ский аэродром – это Внуково.

Бывший командующий Московским фронтом ПВО генерал-полковник артиллерии Д. А. Журавлев вспоминал, что «после напряженных боев 1941 года, когда истребители 6-го истребительного авиационного корпуса работали буквально на износ, у многих машин был почти полностью выработан ресурс моторов, да и сами самолеты, латаные-перелатаные, требовали замены» . Это в полной мере относилось и к самолетам 34-го полка. К концу 1941 г. из 32 самолетов по штату полк имел 17 МиГов, из них исправных всего тринадцать. Надо сказать, что и летный состав поредел, в строю оставался 21 летчик, из которых боеготовыми были только 13 пилотов, и в том числе всего четыре ночника.

Комиссар полка докладывал политотделу 6-го иак: «Материальная часть самолетов и в особенности моторов сильно потрепана. Моторы, стоящие на самолетах <���…>, дают большие перебои, «барахлят». На этих моторах <���…> летать очень опасно» . Так, когда Тараканчиков в начале апреля опробовал самолет в воздухе, у него «обрезало» мотор и Николай совершил вынужденную посадку на аэродром в Кубинке, над которым все это произошло. При пробеге «самолет сделал полный капот. Летчик получил ранение лица».

Сергей Платов вскоре тоже вылетел для опробования самолета и мотора в воздухе. С высоты 2500 м Сергей перевел МиГ в пикирование, из которого тот не захотел выходить, несмотря на все старания пилота. Сергею ничего не оставалось делать, как покинуть строптивца на парашюте, и в результате: «Самолет разбит. Летчик невредим». Через месяц, когда Платов вновь испытывал самолет в воздухе, на нем, как и у Тараканчикова, «обрезало» мотор, и Сергей произвел вынужденную посадку… в лесу: «Самолет разбит. Летчик получил незначительные ушибы» .

Кроме этого, только за январь – май летчики полка, как опытные, так и молодые, еще девять раз совершали на МиГах вынужденные посадки из-за технических неисправностей самолетов. По два раза пришлось это делать Буквареву и Елисееву, по одному разу Мирошниченко, Байкову и Сайкину. Николай Тараканчиков еще раз плюхнулся в 3 км южнее аэродрома Внуково. Юрий Сельдяков сделал это тоже в 3 км, но к северу от него, и в документах полка об этом с изящной простотой записано: «При приземлении самолет загорелся и сгорел. Летчик из самолета вышел».

Иной раз неисправности вынуждали перехватчиков выходить из боя. В начале июля Степан Тихонов атаковал с большой дистанции Ю-88, но при попытке сближения «на форсаже» появилась течь масла в двигателе, и он прекратил преследование противника. Николай Мирошниченко, вскоре тоже наведенный на «Юнкерса», атаковал его в лоб, но противник смог отвернуть. При развороте и заходе ему в хвост Николай несколько отстал и открыл огонь с дистанции 600 м, но в этот момент на МиГе «обрезало» мотор. По его докладу, «самолет противника сильно подбит» и ушел с левым креном.

Самолеты постоянно списывались и исключались из боевого состава в результате потерь их в воздушных боях, авариях и катастрофах. Однако и без этого в полку один за другим стали появляться короткие приказы: «Самолет МиГ-3 № <���…>, не подлежащий дальнейшему использованию и восстановлению вследствие износа, из боевого состава полка списать <���…>, обеспечить разборку самолета, сохранение и использование годных деталей и агрегатов на запчасти» .

При этом некоторые МиГи были из тех, что поступили в полк еще до войны, в марте 1941 г. Об одном из них в апреле 1942 г. в газете «Сталинский сокол» появилась даже заметка «Год на «МИГе» № 23–03» , рассказывающая, что прошел год, как летчик Сергей Байков получил с завода этот самолет и совершил на нем 250 боевых вылетов.

А через полгода уже в газете Московского фронта ПВО «Тревога» через всю полосу призыв: «Учитесь искусству воздушного боя у летчика Байкова!» с подзаголовком: «Тов. Байков на одной машине совершил 300 боевых вылетов, провел 21 воздушный бой, уничтожил 10 самолетов противника. Самолет Байкова и сегодня в полной исправности» . Будучи переведен в 12-й гвардейский полк, Сергей передал свой МиГ, который называл «старушкой» , другому летчику: «Бери машину! Шестнадцать месяцев служила она мне и может еще столько прослужить».

Писатель Всеволод Иванов в очерке написал о летчике, что «часто после полета Байков на вопрос о результатах боя отвечает, смеясь, своей любимой поговоркой:

– Иван побил фрица».

В 1944 г. газета «Сталинский сокол» дополнила характеристику Байкова: «Отличный летчик, высотник, заоблачник, ночник». «Заоблачник» – пилот, который подготовлен к выполнению боевых задач за облаками, вне видимости земли.

Возвращаясь к оценке самолетного парка полка, следует сказать, что его состояние было связано также с прекращением производства МиГ-3. Выпускавший его авиазавод № 1 в октябре был эвакуирован из Москвы в Куйбышев на площадку рядом с эвакуированным из Воронежа заводом, производившим штурмовики Ил-2. Первые самолеты на этих заводах вышли из цехов уже в середине декабря, но темпы их производства были низкими, один-два самолета в день. В этот напряженный период битвы под Москвой директора обоих заводов получили телеграмму И. В. Сталина: «Вы подвели страну и нашу Красную Армию. <���…> Это насмешка над страной, над Красной Армией. Нам нужны не МиГи, а Ил-2». Судьба МиГ-3 была решена, и его серийное производство прекращено.

К тому времени многие МиГи выдержали уже по три-четыре восстановительных ремонта. Сохранение их в строю свидетельствовало о мастерстве инженерно-технического состава, который отмечал, что МиГ-3 был очень технологичным и отличался ремонтопригодностью: «Взаимозаменяемость частей самолета за счет точности изготовления оказалась настолько высока, что из двух поврежденных МиГов быстро собирали один, а затем возвращали в строй и второй».