Виктор Урвачев - На защите московского неба. Боевой путь летчика-истребителя. 1941–1945

В связи с этим 20–28 августа старший лейтенант Урвачев совершил на одном из этих самолетов пятнадцать полетов, в ходе которых выполнил стрельбу по наземной цели – щиту и упражнения по боевой подготовке. Поэтому портрет летчика и копия соответствующей страницы летной книжки были уже в наше время выставлены в музее конструкторского бюро «МиГ». При этом работники музея обратили внимание на запись в его летной книжке:

«27.08.42, МиГ-9. Патрулирование, 1 полет, 44 минуты, высота 5000 м».

По их словам, это подтверждение принципиально важного для истории КБ факта участия опытного истребителя МиГ-9 в боевых вылетах. Правда, за день до этого летчик Коробов тоже вылетал на МиГ-9 по боевому заданию, но через десять минут произвел вынужденную посадку из-за тряски мотора. В целом МиГ с двигателем воздушного охлаждения показал неудовлетворительные характеристики и не был принят на вооружение. В 1946 г. под названием МиГ-9 пошел в серию другой самолет – первый советский реактивный истребитель.

Но и двигатели с водяным охлаждением тоже стали раз за разом подводить летчиков. Так, 6 октября при преследовании Константином Букваревым противника в моторе его МиГа появилась тряска, пошел дым, и в результате вынужденная посадка у Можайска: «Мотор разрушен. Может быть использован для зап. частей» . На следующий день сразу после взлета на МиГе Константина вновь тряска мотора, дым и вынужденная посадка в 5 км от аэродрома Алферьево: «Мотор требует капитального ремонта» .

Сержанту Николаю Моисееву, можно сказать, повезло. Месяц спустя он возвращался с боевого задания, и тряска мотора с дымом начались при заходе на посадку. Поэтому Николай приземлил самолет нормально на ВПП, но «мотор подлежит отправке на завод для капитального ремонта» . Во всех трех случаях: «Причина: обрыв шатуна. Виновники: производственный дефект» .

Тем временем летом 1942 г. боевой потенциал истребителей был значительно повышен после того, как командование ВВС наконец признало то, что после первых же воздушных боев стало очевидным для строевых летчиков, – боевая пара в составе ведущего и ведомого летчиков, которая была основной тактической единицей в люфтваффе, более эффективна, чем звено из трех самолетов, предусмотренное уставами ВВС РККА.

В связи с этим подлежала изменению штатная структура истребительных авиаполков, в соответствии с которой в конце августа приказом командира полка были организованы звенья из четырех самолетов и в их составе определены боевые пары. Ведомым летчиком в пару лейтенанту Урвачеву был назначен сержант Яков Мотлохов, только что окончивший Черниговскую школу военных пилотов.

Произошло и другое положительное изменение в организации боевой работы летчиков, которое можно увидеть, связав два события, произошедшие с разрывом во времени чуть более двух месяцев.

Как-то в июле Николай Тараканчиков после возвращения из боевого вылета «над аэродромом снизился на 500 м и произвел двойной переворот (бочку. – В. У. ) , чем нарушил НПП-38» , как сказано в приказе командира полка. В тот же день Сергей Платов пригнал самолет из ремонта и тоже не удержался: «Пришел на аэродром на бреющем полете и дал горку». Вывод командира: «Данные проступки расцениваю как воздушное хулиганство и ослабление борьбы с летными происшествиями» . И далее неизбежное: «За проявленное воздушное хулиганство лейтенанта Тараканчикова арестовать на 2 суток» . Правда, Платову – только предупреждение.

Казалось бы, нарушения выявлены, взыскания вынесены, и вопрос исчерпан. Но нет, дальше в приказе следовали слова высокого патриотического звучания: «Обращаем внимание всего летного состава на недопустимость подобных случаев, влекущих за собой летные происшествия. В момент, когда Красная Армия и весь Народ напрягает все силы для разгрома ненавистного врага, мы должны отдать все знания и умения его быстрейшему разгрому» . Чувствуется рука человека, чья подпись стояла на этом и других приказах справа от подписи командира полка: «Военком 34-го иап батальонный комиссар В. Недригайлов» .

А второе событие произошло в октябре, когда, как уже отмечалось, институт военных комиссаров был упразднен, в Красной армии установлено единоначалие и военкомы превратились в заместителей командиров по политической части с воинскими званиями. Впрочем, пытаясь установить причинно-следственную связь между этими двумя событиями, следует помнить правило логики: «После этого – не значит, что вследствие этого». Тем не менее приказы стали подписывать только командир и начальник штаба полка.

Поэтому в марте 1943 г. очередной приказ «О случаях воздушного хулиганства» обошелся уже без патриотической патетики. Он был посвящен подвигам майора Шокуна, который «на самолете Як-1 <���…> на высоте 30 м (!! – В. У. ) сделал двойную бочку» , и старшего лейтенанта Букварева – он «на самолете МиГ-3 пикировал до земли и произвел вывод из пикирования на Н 2–3 м (!!! – В. У. ) » . Далее следует: «Эти нарушения летной дисциплины неизбежно приведут к росту летных происшествий. Во избежание подобных случаев приказываю командирам авиаэскадрилий повседневно требовать знания и точного выполнения летным составом НПП» . И это все. Правда, Константин Букварев свои пять суток ареста получил.

Но через полгода, однажды ночью «при возвращении с задания старший лейтенант Букварев снизился до бреющего полета и дал горку, после чего был предупрежден, но во втором полете повторил свой хулиганский поступок» , как живописал эти фортели Константина командир полка в приказе. В результате «за воздушное хулиганство <���…> заместителя командира 1-й авиаэскадрильи Букварева арестовать на 5 суток домашнего ареста» . И опять без патетики.

А еще через полгода Николай Тараканчиков сделал то же самое – возвращаясь из учебно-тренировочного полета, как констатировал командир полка: «Не имея задания, прошел над расположением эскадрильи на бреющем полете с последующим резким переходом в набор высоты» . Красиво, конечно, но за нарушение НПП-38 – «предупреждение». Характерно, что на этот раз не только без ареста, выговора и патетики, но и без обвинения в воздушном хулиганстве. Тем более что Николай действительно был мастером пилотажа.

Но термин «воздушное хулиганство» вскоре вновь появился в служебном лексиконе командира полка. Дело в том, что молодые летчики, вчерашние выпускники летных школ – сержанты получили первое офицерское звание, сели на новейшие истребители, и некоторые из них почувствовали себя «королями воздуха», имея для этого недостаточно оснований. Командиру пришлось ставить таких летчиков на место, указывая раз за разом в приказах на их грубейшие ошибки пилотирования и взыскивая с них за это.