Ян Веннер - Великие интервью журнала Rolling Stone за 40 лет

– Для начала не следует пытаться сравнивать этот альбом… не следует проявлять излишнее рвение, сравнивая его с любым из других моих альбомов. Сравнивайте его с другими, но не моими альбомами. Знаете, сравнивать меня со мной же (смеется) – это как… То есть вы говорите с человеком, которому кажется, что он все время бродит по развалинам Помпеи. Так или иначе, но так было всегда. Я имею дело со всеми старыми стереотипами. Используемый мной язык – это то, что мне очень хорошо известно, и я не собираюсь продолжать вечно заниматься этим – сравнивать мою новую работу с моей старой работой. Это все равно что создавать себе ахиллесову пяту. Этого не будет.

Может быть, лучше было бы сформулировать вопрос так: вы рассматриваете «Love and Theft» как альбом, который возник из вашего знания Америки того времени?

– Все мои записи порождены всей панорамой того, чем для меня является Америка. Для меня Америка – это прилив, который поднимает все корабли, и я никогда не ищу вдохновения в других видах музыки. Умерить риторичность – вот задача для меня, когда я сочиняю песни. Любая песня – это отражение того, что я вокруг себя все время вижу.

Весь альбом посвящен власти. Если жизнь и учит чему-то, то только тому, что мужчины и женщины готовы на все ради власти. Альбом посвящен власти, богатству, знанию и спасению – в моем понимании. Если это великий альбом – а я надеюсь, что так и есть, – то это великий альбом, потому что посвящен великим темам. Он говорит на языке благородства. Он говорит о проблемах или идеалах любого века, и хочу надеяться, что он завтра будет так же хорош, как сегодня, и так же хорош, как вчера. Вот чего я старался добиться, потому что просто записать еще одну пластинку в данный момент моей карьеры… Между прочим, я не рассматриваю мое дело как карьеру. «Карьера» – французское слово. Оно имеет значение «несущий». Это то, что вы переносите из одного места в другое. Мне не кажется, что то, чем я занимаюсь, можно назвать карьерой, это скорее призвание.

На этой пластинке также очень много юмора – воз можно, больше, чем на любой другой вашей пластинке 1960-х годов.

– Ну…

Послушайте, в этом альбоме есть очень смешные строки – та перебранка Ромео и Джульетты в «Floater (Too Much to Ask)» и эта шутка со стуком в дверь в «Po’ Boy».

– Да, смешно… и мрачно. Но все же, по-моему, в основе своей эти песни посвящены тому, чему посвящены и многие другие мои песни, а это бизнес, политика и война и, может быть, любовь… Это – низший уровень, на котором вы их оцениваете.

Пластинка «Love and Theft» вышла 11 сентября – в тот самый день, когда в результате теракта был разрушен Всемирный торговый центр и произведена атака на Пентагон. За время, прошедшее с тех пор, я говорил с несколькими людьми, которые стали слушать «Love and Theft», потому что находят в ней то, что соответствует духу страха и незащищенности в нашей нынешней жизни. Что касается меня, то у меня в голове все время крутится строчка из «Mississippi»: «Sky full of fire, pain pourin’ down» [289]. Вы не хотели бы что-нибудь сказать о вашем отклике на события того дня?

– Мне на ум приходит одно из стихотворений Редьярда Киплинга, «Джентльмен в драгунах»: «Мы покончили с Надеждой, мы погибли для Любви, / Из сердца Совесть выжгли мы дотла, / Мы на муку променяли годы лучшие свои, – / Спаси нас Бог, познавших столько зла!» [290]. Если я о чем-то думаю в нынешнее время, так это о молодежи. Так бы я сказал.

Вы хотите сказать, что именно сейчас решается судьба молодежи, потому что мы явно идем к войне?

– Верно. Я хочу сказать, что искусство вносит порядок в жизнь, но сколько искусства для этого необходимо? Точно не известно. В данный момент мыслить рационально не значит дать истинное объяснение происходящего. Необходимо что-то еще, чтобы это объяснить. Конечно, рано или поздно это случится.

Как вы думаете, ситуация, в которой мы оказались, не безнадежна?

– Не знаю, что вам и сказать. Не считаю себя просветителем или толкователем. Вы видите то, что я делаю, и я делал это всегда. Но сейчас пора появиться великим людям. С мелкими людьми в данный момент невозможно совершить ничего великого. Уверен, что люди, облеченные властью, читали Сунь-цзы, написавшего в VI веке «Искусство войны». Там он говорит: «Если знаешь врага и знаешь себя, сражайся хоть сто раз, опасности не будет; если знаешь себя, а его не знаешь, один раз победишь, другой раз потерпишь поражение». И далее: «Если не знаешь ни его, ни себя, каждый раз, когда будешь сражаться, будешь терпеть поражение». Я убежден – кем бы ни были люди, стоящие у власти, они должны это прочитать.

Все должно перемениться. Но прежде всего людям надо изменить свой внутренний мир.

Трудно было сдержаться и не произнести «бля» на встрече с королевой?

– Это слово то и дело всплывало у меня в голове. Моя жена сказала Камилле Паркер Боулз [291]: «Блин, как клево вы смотритесь». У меня глаза чуть на лоб не полезли. Я сказал: «Шэрон, придержи язык». А Камилла Паркер Боулз сказала ( произносит, имитируя изысканное произношение) : «О, ничего страшного. Мы все здесь сквернословим».

Когда я подошел к королеве, то старался не вынимать руку из кармана. Боялся, что она упадет в обморок, если увидит татуировку [292]. Она сказала: «Вижу, что вы совершенно невоспитанны». Мне осталось только произнести: «Хе-хе-хе». ( Неловкий смех) ] Одно только я заметил – у королевы отменная кожа для женщины ее возраста.

Если бы телекамеры следили за вами, когда вы были ребенком в Бирмингеме [293], то что бы мы увидели?

– Мой дом был очень беден. Отец работал по ночам инструментальщиком. Он был английским Арчи Банкером [294]и не изменился со временем. Он так и не купил маме швейную машинку. Обычно я спал вместе с кем-нибудь из братьев на одной постели. У нас не было простыней. Мы ходили в старых пальто.

Когда я был подростком, то отец и дядя Джим водили меня воскресным утром в паб Golden Cross. Поскольку внутрь меня не пускали, то я сидел на ступеньках, а они приносили мне шэнди – пиво, наполовину разбавленное лимонадом.

Помню, я думал: «Пиво – это лучший лимонад в мире. Скорей бы уж вырасти и начать его пить». Когда я впервые попробовал пиво, я его выплюнул: «Ведь это же не пиво. Это помои». Но потом я вошел в раж и пил его не для вкуса, а просто ради ощущений.

Какой была ваша мама?

– Она старалась для нас изо всех сил. Мы никогда не ходили голодными. Она бесконечно растягивала запасы. Мы всегда могли вдоволь наесться хлеба и картофеля. Но денег почти не было. Бывало, я просил у соседей стакан сахара или бутылку молока. Один из самых сильных страхов, который меня одолевает, – это страх разориться. Чувство неуверенности осталось у меня с детства. До четырнадцати лет я никогда никуда не ездил на каникулы, никогда не видел океана.