Абрам Рейтблат - Фаддей Венедиктович Булгарин: идеолог, журналист, консультант секретной полиции. Статьи и материалы

2Lloyd – мореходная компания, Adriatico – т. е. в Адриатическом море, Austriaco – в Австрии.

Почтеннейший Рафаил Михайлович!

Приключение с Вашею статьею 1весьма неприятно, но не знаю, как пособить горю. Заключение ваше (об «Охотнике в рекруты» 2) переправлено вероятно потому, что я перед А. Гречем расплывался в восторгах – насчет этих сцен и игры Мартынова и Марковецкого 3– и написал для «Всякой всячины» – что высшего ничего не знаю! 4– О том, что И.И. Сосницкий 5поддерживал пиесу – вымарал г-н директор театра 6– в чем вам легко справиться. Никогда бы Гречи не подняли руки на Сосницкого – а я и подавно – да я и не видал статьи вашей! – Это воля командира! – Насчет Кажинского 7А.Н. Греч сказал мне: « Надобно смягчить преувеличенные похвалы ». – Мой ответ: « Смягчи ». – На поверку вышло, что из смягчения сделалось преувеличение вашего мнения. Жаль тем более, что Кажинский у меня домашний человек и еще вчера обедал у меня! – Мое мнение о Кажинском – весьма высокое! – Но из всего этого не стоит делать, как говорят немцы, шпектакль , а лучше принять меры на будущее время. Вражды к вам у А.Н. Греча нет никакой – а из тромбонов и труб ссориться и оставлять «Пчелу» – просто смешно – или, говоря языком «Отеч[ественных] записок», ридикюльно . Зачем в каждом деле видеть злой умысел, вражду, злобу, мщение? Что было бы, если б я следовал вашей системе? Дело простое: А. Греч взял в руки перо, чтоб смягчить – мнение вылилось – и он, не думая, пустил в свет, в надежде, что вы ему говорили – что можно исправлять ! Вот и все!

Не обижайтесь завтрашним моим фельетоном. Я излагаю мое мнение о Самойловой 2-й 8, моей любимице, вопреки вашему мнению, и об эффекте драмы «La dame de St. Tropez» на русской сцене. – Вы сказали, [что] драма не произвела эффекта 9, а она произвела и производит furore! В моих речах соблюдены все приличия – а противуречие мое докажет публике вашу самостоятельность. Иначе быть не может. Все это такие мелочи, что не стоят выеденного яйца – а вы мучитесь, терзаетесь, приходите в отчаянье! Ах, боже мой! – Надобно же движение, трение, качка – чтоб не было застоя! Покойный Кропотов писал, в своем «Демокрите»:

Искренне любящий и уважающий вас

Ф. Булгарин

8 фев[раля] 1846

СПб.

РГАЛИ. Ф. 207. Оп. 1. Ед. хр. 11. Л. 30.

1Речь идет о статье Зотова о бенефисе И.И. Сосницкого в Александринском театре 4 февраля 1846 г. (СП. 1846. 7 февр.).

2Программа бенефиса завершалась «сценами из русского народного быта» П. Григорьева «Охотник в рекруты». О них в упомянутой выше рецензии говорилось, что это – «сцены двух пьяных мужиков, превосходно, мастерски разыгранные Мартыновым и Марковецким. Если обо всем предыдущем дóлжно было нам говорить скрепя сердце, то уже об этих сценах смело скажем – они совершенство ! Вот золотая руда, которая ожидает искусной обработки! Вот неоцененный материал для русского театра!»

3 Мартынов Александр Евстафьевич (1816–1860) и Марковецкий Семен Яковлевич (1819–1884) – актеры-комики.

4Булгарин писал: «Мы были в театре в бенефис И.И. Сосницкого и были в восторге от г. Мартынова в маленькой, незначительной пиесе “Охотник в рекруты”, в которой изображен на сцене, весьма удачно, крестьянский быт <���…> [Мартынов] был неподражаем в роли крестьянского сына-негодяя, неподражаем в полном значении слова, как Крылов в своих баснях. Каждое движение г-на Мартынова, каждая интонация – гениальность! <���…> г. Марковецкий также был удивительно хорош: его иронический смех – совершенство комисма. Давным-давно мы так не наслаждались, как в это представление» (СП. 1846. 9 февр.).

5 Сосницкий Иван Иванович (1794–1871) – актер-комик.

6То есть А.М. Гедеонов.

7 Кажинский Виктор Михайлович (в некоторых источниках – Матвеевич; 1812–1867) – композитор, с 1845 г. – капельмейстер Александринского театра. Печатался в «Северной пчеле». См.: Путевые заметки из музыкального путешествия из Германии // СП. 1845. 15, 21 февр., 2, 7 марта.

8То есть о Вере Васильевне Самойловой (1824–1880), комедийной актрисе, с 1838 г. выступавшей на сцене Александринского театра. В рецензии на бенефис В.В. Самойловой Зотов утверждал, что она «одарена большим, самобытным дарованием, но <���…> как будто боится иногда дать ему полную силу и развитие <���…>. В излишнем жару редко кого упрекнут; недостаток же сейчас ощутителен» (СП. 1846. 30 янв.). Булгарин писал в ответ: «[Эта актриса] всегда доставляет нам неизъяснимое наслаждение своею милою, натуральною, благородною игрою, и мы вовсе не понимаем, чего требует от нее наш почтенный сотрудник, который, будучи сам знатоком театра, должен был бы соображать ее физические средства с игрою. <���…> Этот нежный, но великолепный цветок мы должны беречь с любовию и лелеять с родительским попечением. Просим покорно нашего почтенного сотрудника, занимающегося театральною критикою, быть не столь строгим к милой, умной и истинно даровитой артистке, щадить ее юность и не требовать от нее гигантских порывов и громовых воплей» (СП. 1846. 9 февр.).

9Зотов в своей рецензии, отрицательно оценив пьесу О. Анисе-Буржуа и А.Ф. Деннери «Дама из Сен-Тропеза» (на русской сцене шла под названием «Графиня Клара д’Обервиль»), утверждал, что актерам нечего было играть (СП. 1846. 30 янв.). Булгарин признавался: «…мы и сами не охотники до <���…> так называемых эффектных драм, и также не находим никакого эстетического наслаждения в самом естественном изображении на сцене злобных побуждений души, гнусных пороков, злодеяний и физических страданий» – и утверждал тем не менее: «…масса публики и в Париже и здесь любит это, следовательно должно повиноваться, и наш почтенный сотрудник во всяком случае не прав, не разобрав подробно игры В.А. Каратыгина <���…>. Пиеса может не нравиться критику во всех отношениях, но если артисты прекрасно исполнили свое дело, то игра их должна быть подробно разобрана, для успеха искусства» (СП. 1846. 9 февр.).

Любезнейший Рафаил Михайлович!

Я искренне люблю Вас и уважаю, но писать к вам – комиссия. Вы раздражительны и мнительны , а я откровенен – вот и беда! Получая письмо – смотрите, из какой души оно вылилось. Иногда комплимент хуже брани.

Владимир Рафаилович 1человек умный и образованный, с дарованьем, владеет хорошо пером, – и я бы согрешил перед Богом, если б сказал, что я недоволен его фельетонами 2. – Но он еще не въелся в фельетон русский. Жюль Жанен 3пишет 16 столбцов об одном предмете, и Европа довольна, а наша публика ведь не Европа, и весь недостаток фельетонов Владимира Рафаиловича в том, что он много говорит об одном предмете . У нас любят разнообразие . Когда я пишу фельетон, то всегда считаю, о скольких предметах сказано. – Хоть мелочи да свои , и их-то надобно побольше . Попросите от меня Владимира Рафаиловича, чтоб он описал день петербургского жителя в городе и день петербургского жителя за городом – разумеется летом . Это любопытная тема! Говоря об обеде , он мне окажет услугу – если отдаст преимущество Ислеру Ивану Ивановичу, в доме армянской церкви, и умолчит о подлеце Легране. Тут с моей стороны нет пристрастия, ибо я раз в два или три года обедаю в трактире, но знаю, как у всех дела производятся. Для русского обеда Василиевс (сиречь: царь) – Палкин 4! Вот у него так я иногда покупаю ботвиньи и кулебяки. Працаки – чай в русском трактире на Крестовском возле гор – и проч. и проч. и проч., цены извозчиков и проч. и проч. – может быть весьма любопытно 5.