Георгий Михайловский - Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства, 1914–1920 гг. Книга 1.

При этом, однако, проект Нольде не выходил за пределы существующих административных делений на губернии и области и не предусматривал того, что можно было назвать национальным федерализмом, то есть нового административного разделения России на автономные размежеванные по этнографическому признаку территории под названием областей или другими названиями, означающими превращение России из единого государства в федерацию по национальному признаку. Проект Нольде, принятый кадетским съездом, представлял из себя среднее между единым государством с некоторыми автономными областями и старым русским делением на губернии и области в смысле Свода законов, с широкой культурно-религиозной и муниципальной автономией отдельных национальных групп внутри этого старого административного деления. Окончательного признания не только национального федерализма, но и нового автономно-областного деления России, проведённого на основании национально-этнографического принципа, у Нольде не было.

Когда я спросил его как автора этого решения национального вопроса, может ли его проект в условиях 1917 г. удовлетворить какую-либо из национальностей, кроме разве евреев, которые могли в этом случае действительно иметь всяческие внетерриториальные персонально автономные союзы и учреждения, обслуживающие их национальные потребности, и мыслит ли он вообще возможность проведения в жизнь этого явно абстрактного проекта, он мне ответил следующее:

«В России национальный вопрос решится тем, что или инородцы нам перережут горло, или мы им. Федерация — утопия. Когда революционная волна спадёт, Россия снова станет единым государством, если не распадётся на составные части и не перестанет быть Россией. Всё, на что могут рассчитывать национальности, — это на достойное положение их в будущей России: уважение их языка, религии, исторических воспоминаний и пр. Политической автономией внутри России по примеру Финляндии эти национальности пользоваться не могут, потому что это приведёт к расчленению России».

После этого Нольде, написавший по-французски книгу об Украине, стал говорить об украинском вопросе, утверждая, что никакого компромисса здесь быть не может: «Или Украина съест Великую Россию, или мы должны вырвать с корнем украинскую самостийность». Не скажу, чтобы меня удивили слова Нольде, но меня изумляло то, как при таких взглядах можно было думать о «мирном и свободном развитии каждой национальности и выявлении её культурно-религиозного и государственно-политического национального лика». Когда я сделал вывод, что доклад Нольде может, судя по его словам, осуществиться через 50 лет, Нольде рассмеялся и сказал: «Ну, кое-что осуществится и раньше».

Разговор этот происходил в министерстве, откуда Нольде, А.И. Лысаковский, начальник Отдела печати МИД, вскоре после того назначенный посланником в Ватикан, и я вышли вместе и пошли завтракать в «Новый Донон», напротив министерства, где увидели Терещенко, мирно завтракавшего с другим «киевлянином» — Шульгиным. Нольде был в ударе и рассказывал свои впечатления о кадетской партии, которая, по его словам, была «соль земли русской», подлинный цвет русской интеллигенции, но в то же время практически «глуповата». Нольде со свойственным ему глумлением над теми, кому он в данный момент служил, продолжал, однако, после этого пространно доказывать, что он поступил совершенно правильно, уйдя из министерства, где так «бесславно» министерствовал Терещенко.

При этом Нольде весело посмотрел на Терещенко, сидевшего недалеко с Шульгиным. Лысаковский, большой друг Нольде, указывая на последнего, спросил меня, не нахожу ли я, что у Нольде есть политическое чутьё. Конечно, Нольде был общественным деятелем из чиновников и готов был стать в любую минуту из общественного деятеля чиновником. И в данный момент, и после, несмотря на всю свою показную жизнерадостность, он очень остро чувствовал, что события уже опередили его, и, думаю, не раз жалел о том, что ушёл вместе с Милюковым.

Встречаясь с ним уже позже, в августе 1917 г., накануне корниловских дней, я видел, что у Нольде произошла самая радикальная перемена во взглядах. Уйдя с Милюковым и Струве в мае из-за боязни, что Временное правительство в изменённом составе пойдёт на сепаратный мир с Германией, Нольде стал убеждённым сторонником немедленного заключения этого самого сепаратного мира. Он высказал своё мнение на заседании одного совещания, происходившего на квартире В.Д. Набокова, на котором присутствовали и Терещенко и Нератов. Он высказал его в статье в «Речи», направленной против В.М. Чернова, где доказывалось, что никакими заклинаниями вроде «мира без аннексий и контрибуций на основании самоопределения народов» мира не получить, что единственный способ заключить мир — это начать мирные переговоры. Так эта изумительная статья за полной подписью: «Барон Б.Э. Нольде» заканчивалась.

Впечатление, произведённое ею, было огромно, так как в МИД всё ещё оставались под впечатлением демонстративного ухода Нольде из-за «сепаратного мира с Германией», призыв же к началу мирных переговоров, когда Нольде не мог не знать, как к этому относились союзники, мог означать только сепаратный мир с Германией.

Статья Нольде вызвала очень горячее обсуждение в утро своего появления, прежде всего в нашем министерстве, где все единодушно, от Терещенко и Нератова до Петряева и начальников политических отделов, отнеслись к ней самым отрицательным образом, признав, что Нольде не обладает политическим чутьём, что сепаратный мир явился бы катастрофой для России, так как при создавшемся положении кто первый выйдет из войны, тот первый признает себя побеждённым со всеми последствиями этого. Обсуждая возможный исход войны, в конечном счёте все сходились также в том, что, несмотря на всю бешеную энергию Германии, энергию отчаяния, победа союзников обеспечена, вопрос только во времени.

Допускали, что Россия выйдет из войны ослабленной, в особенности в финансовом отношении, но считали, что, если Россия останется верной союзникам, эта общая победа откроет перед ней настолько блестящие перспективы в международном отношении, что, несомненно, будущее России быстро заставит забыть все испытания военного и послевоенного времени. Начало же мирных переговоров с Германией, означающее в настоящих условиях капитуляцию, отдаст Россию a la merci [58] На милость (фр.) . Германии без всякой гарантии на её победу и последующую награду за измену союзникам. Наоборот, со стороны последних отмщение за измену в случае победы, более чем вероятной, будет ужасно. Таким образом, мы променяем могущественных друзей на сомнительного союзника — исторического врага всего славянства. Мир союзников с Германией за счёт России — вот реальная перспектива, которая ждёт Россию в случае, если она пойдёт по пути, предлагаемому ей Нольде. Таково было общее убеждение всех наших руководителей внешней политики. При этом относительно Нольде, признавая его научные знания и служебные заслуги, все единогласно высказались, что он никогда, в сущности, дипломатом не был и не имеет для этого данных.