Виталий Дмитриевский - Шаляпин в Петербурге-Петрограде

— Авт. ) в нашем театре лопнули трубы центрального отопления, и коридоры во

многих местах покрылись льдом, так что впору было кататься на коньках. В тот

же день все молодые сотрудники театра вызвались ехать на лесозаготовки,

чтобы обеспечить топливо. На глухой лесной делянке, отстоявшей на несколько

километров от линии яселезной дороги, в суровую вьюгу мы дружно ворочали

большие стволы деревьев, волоком тянули их к железнодорожной ветке, грузили

на платформы, с песней везли в город.

Не забыть самый внешний вид театра и окружающей его площади с

пустыми, наглухо заколоченными магазинами, с громадными сугробами

неубранного снега, которые надо было обходить по протоптанным пешеходами

узеньким тропинкам, когда все кругом будто бы свидетельствовало о

запустении, между тем как театр жил полнокровной жизнью, в полную меру

развивавшихся сил».

Однако, несмотря на полную самоотверженность труппы, организовать

нормальную жизнь театра было невозможно. Из-за холодов театр на неделю

вновь закрылся. Когда были собраны минимальные запасы дров, спектакли

возобновились. Зрителям разрешили находиться в зале в верхней одежде. Но в

конце марта в городе вспыхнула тифозная эпидемия, и театр закрылся опять —

для проведения всеобщей дезинфекции.

И все-таки, несмотря на все трудности, театр жил, готовились новые

спектакли, а сам Шаляпин в течение сезона 1919/20 года пел на сцене театра 42

раза.

Осенью 1920 года в Петроград приехал вместе с сыном английский писатель

и общественный деятель Герберт Уэллс. В книге «Россия во мгле» он так

описывал свои впечатления: «Дворцы Петрограда безмолвны и пусты или же

нелепо перегорожены фанерой и заставлены столами и пишущими машинками

учреждений нового режима, который отдает все свои силы напряженной борьбе

с голодом и интервентами. Во всем Петрограде осталось, пожалуй, всего с

полдюжины магазинов... Поразительно, что цветы до сих пор продаются и

покупаются в этом городе, где большинство оставшихся жителей почти умирают

с голоду и вряд ли у кого найдется второй костюм или смена изношенного и

заплатанного белья.

...Трамваи все еще ходят до шести часов вечера: они всегда битком набиты.

Это единственный вид транспорта для простых людей, оставшихся в городе,

унаследованный от капитализма. Во время нашего пребывания в Петрограде

был введен бесплатный проезд. До этого билет стоил два или три рубля — сотая

часть стоимости одного яйца. Но отмена платы мало что изменила для тех, кто

возвращается с работы в часы вечерней давки. При посадке в трамвай —

толкучка: если не удается втиснуться внутрь, висят снаружи. В часы «пик»

вагоны обвешены гроздьями людей, которым, кажется, уже не за что держаться...

Улицы, по которым ходят эти трамваи, находятся в ужасном состоянии. Их

не ремонтировали уже три или четыре года; они изрыты ямами, похожими на

воронки от снарядов, зачастую в два-три фута глубиной. Кое-где мостовая

провалилась; канализация вышла из строя, торцовые набережные разобраны на

дрова...»

Уэллс в Петрограде остановился у Горького. Его поразило, что даже

всемирно известный писатель имеет один-единственный костюм, который на

нем. В квартире Горького Уэллс встречал многих литераторов, ученых, артистов,

в том числе и Шаляпина. Сохранилась фотография известного фотографа-

художника М. С. Наппельбаума, запечатлевшая Уэллса, Шаляпина и Горького в

квартире писателя на Кронверкском проспекте.

Уэллс вместе с Горьким смотрел в петроградских театрах несколько

спектаклей. «Как это ни поразительно, — удивлялся Уэллс, — русское

драматическое и оперное искусство прошло невредимо сквозь все бури и

потрясения и живо и по сей день. Оказалось, что в Петрограде каждый день

дается свыше сорока представлений... Мы слышали величайшего певца и актера

Шаляпина в «Севильском цирюльнике» и «Хованщине», музыканты

великолепного оркестра были одеты весьма пестро, но дирижер по-прежнему

появлялся во фраке и белом галстуке. Мы были на «Садко», видели Монахова в

«Царевиче Алексее» и в роли Яго в «Отелло» (жена Горького, г-жа Андреева,

играла Дездемону). Пока смотришь на сцену, кажется, что в России ничего не

изменилось; но вот занавес падает, оборачиваешься к публике, и революция

становится ощутимой. Ни блестящих мундиров, ни вечерних платьев в ложах и

партере. Повсюду однообразная людская масса, внимательная, добродушная,

плохо одетая. ...В большинстве случаев билеты бесплатны. На одно

представление их раздают, скажем, профсоюзам, на другое — красноармейцам,

на третье — школьникам и т. д. Часть билетов продается, но это скорее

исключение».

Уэллс бывал на спектаклях с участием Шаляпина во время его гастролей в

Лондоне, но не был знаком с певцом. Встретив Уэллса у Горького, Шаляпин

пригласил английского писателя к себе на обед. «У него двое почти взрослых

приемных детей (дети Марии Валентиновны от первого брака. — Авт. ) и две

маленькие дочки, обе недурно разговаривают на несколько манерном,

безупречно правильном английском языке, а младшая превосходно танцует, —

описывал Уэллс свой визит к Шаляпину. — В сегодняшней России Шаляпин

воистину представляется чудом из чудес. Это подлинный талант, дерзкий и

ослепительный. В жизни он пленяет тем же воодушевлением и неиссякаемым

юмором... Говорят, он наотрез отказывается петь бесплатно, и требует за

выступление гонорар в 200 ООО рублей (Уэллс имел в виду обесцененные

бумажные деньги тех лет. — Авт. ) — около 15 фунтов на наши деньги, — а

когда с продуктами бывает особенно туго, настаивает, чтобы ему уплатили

мукой, яйцами или чем-нибудь еще. И он никогда не встречает отказа, ведь если

бы Шаляпин объявил забастовку, это нанесло бы невосполнимый ущерб

театральной жизни Петрограда. Поэтому в его доме, быть может единственном в

России, ощущается относительное благополучие. На супругу Шаляпина до

такой степени не повлияла революция, что она спросила у меня, какие сейчас

моды в Лондоне. Из-за блокады самые свежие журналы мод, которые она

видела, были за январь и февраль 1918 года».

Домашнее окружение Шаляпина удивило Уэллса, и не без оснований.

Влияние Марии Валентиновны, определявшее домашний быт певца, позднее

отразилось на всей его судьбе.

Шаляпин продолжал выступать в театре. Как справедливо отмечал Уэллс,

его выступления создавали и определяли тонус театральной жизни Петрограда.

В ту пору стали традицией встречи Шаляпина с рабочими. Дважды выступал он