Юрий Данилов - Великий князь Николай Николаевич

Наконецъ къ 31-му августа съ большими трудностями было закончено фшрмированіе штаба Сѣвернаго фронта, и въ командованіе имъ вступилъ генералъ Рузскій.

Всѣ упомянутыя распоряженія относятся къ числу послѣднихъ, исходившихъ отъ Великаго Князя Николая Николаевича. Какъ извѣстно читателю, 5-го сентября во главѣ всѣхъ дѣйствующихъ войскъ арміи и флота сталъ Императоръ Николай, а начальникомъ полевого штаба къ нему былъ назначенъ генералъ Алексѣевъ.

Съ большихъ трудомъ къ концу сентября русская армія вышла

изъ очень опаснаго для нея положенія, создавшагося стремленіемъ нѣмцевъ охватить правый флангъ ихъ главной массы. Идея наступательной операціи германцевъ, явившаяся въ результатѣ систематическаго пренебреженія русскими арміями вопроса о прикрытіи ихъ операціонныхъ линій со стороны Восточной Пруссіи, не разразилась катастрофой и «повисла въ воздухѣ» лишь вслѣдствіе недостатка у германцевъ силъ для ея выполненія. Но, въ результатѣ нѣмецкаго наступленія по правому берегу р. Нѣмана, мы все же потеряли значительную полосу мѣстности п должны были закрѣпиться къ сѣверу отъ Полѣсья на довольно случайной линіи отъ Риги по Двинѣ до Двинска и далѣе на югъ до Припяти, восточнѣе Иинска. Мы потеряли возможность пользоваться, въ качествѣ рокадной, не только желѣзной дорогой Либава-Радзивилиліки-Вильна, но и линіей Рига-Двпнскъ-Вильна. Южнѣе же мы цѣликомъ отдали нѣмцамъ желѣзнодорожный путь отъ Вильны на Барановичи и такіе важные желѣзнодорожные узлы, какъ Вильну, Лиду п Барановичи, владѣніе которыми представляло бы для насъ существенную пользу въ дальнѣйшей длительной позиціонной войнѣ.

Такъ илииначе, но лишь къ концу сентября 1915-го года, русскія арміи вновь заняли сплошной фронтъ отъ Риги до Румынской границы, на которомъ онѣ и успѣли закрѣпиться.

Я не стану вводить читателя въ трудные и спорные разсчеты того количества войскъ, которое было переброшено германцами противъ насъ съ ихъ западнаго фронта за весь періодъ наступательной операціи, приведшей пхъ отъ Дунайца къ Заладпой Двпнѣ и Стырн. Укажу только на вполнѣ достовѣрное распредѣленіе непріятельскихъ силъ, данное нашимъ военнымъ представительствомъ въ Парижѣ въ 1920 году, въ распоряженіи котораго имѣлись всѣ необходимые для подсчета документы и данныя. Изъ этого распредѣленія видно, что, въ то время, какъ отъ начала войны до сентября 1915-го года непріятельскія силы на Западѣ, по числу дивизій, не увеличились, держась на цифрѣ 83 пѣх. дивизій — въ это время на Восточномъ фронтѣ противъ насъ число непріятельскихъ дивизій возросло съ 50-ти до 137-ми.

Эти цифры лучше всякихъ словъ свидѣтельствуютъ о томъ, какая помощь была оказана рускими войсками ихъ союзникамъ на протяженіи перваго года войны, равно какъ ясно иллюстрируютъ размѣры той опасности, которая была отведена жертвенностью русской арміи отъ нашихъ западныхъ союзниковъ.

ГЛАВА ІХ-я.

НѢКОТОРЫЯ ХАРАКТЕРНЫЯ ЧЕРТЫ И СОБЫТІЯ ИЗЪ ЖИЗНИ ФРОНТА И ТЫЛА.

1. Отношенія между Правительствомъ и Ставкой.

Минувшая воина не только въ Россіи, но и въ остальныхъ государствахъ принявшихъ въ ней участіе, развернулась въ войну общенародную. Она поэтому несомнѣнно требовала предѣльнаго напряженія всѣхъ живыхъ и матеріальныхъ силъ борющейся націи.

Чтобы дать это напряженіе и тѣмъ облегчить побѣду необходимо было обезпечить тѣсное единеніе фронта съ тыломъ, арміи съ народомъ. Отсутствіе такового единенія составляло одно изъ самыхъ больныхъ мѣстъ въ организаціи войны въ Россіи.

Проистекало это больное явленіе изъ того, что въ годы мира, правительствомъ, которое не вело активной политики и вмѣстѣ съ тѣмъ, по причинамъ внутреннимъ, опасалось пріобщенія населенія къ государственнымъ дѣламъ, ничего не было сдѣлано для созданія въ народѣ къ моменту возникновенія вооруженнаго конфликта соотвѣтственной «.психологіи». Въ силу этого населеніе Россіи въ общемъ встрѣтило войну безъ необходимаго «пафоса».

Народъ въ Россіи держался вдали отъ государственной жизни; ему были очень мало знакомы интересы страны и дальше своей деревенской колокольпи онъ въ большинствѣ, мало что и видѣлъ.

Нельзя отрицать, конечно, факта нѣкотораго подъема настроенія въ населеніи въ началѣ войны, но таковой сосредоточивался но преимуществу въ городахъ, гдѣ больше слѣдили за событіями, и главное, подъемъ этотъ имѣлъ только поверхпостный характеръ. Въ глубинѣ народа не было убѣжденія въ необходимости побѣдить и запасные шли на призывъ скорѣе изъ чувства послушанія къ требованіямъ власти, чѣмъ изъ патріотическаго сознанія. — Эта мысль

лучше всего доказывается тѣми безпорядками, которыми въ нѣкоторыхъ мѣстахъ былъ отмѣченъ призывъ запасныхъ.

Въ интеллигентскихъ кругахъ также не было всеобщаго подъема. — Молодежь часто не стѣснялась искать случая или уклониться отъ призыва вовсе, или пристроиться на службу въ тылу.

Въ свою очередь и власть стала на ту ложную точку зрѣнія, что войну можно выиграть безъ организаціи народныхъ силъ, усиліями одной арміи, опирающейся на свой кадровый составъ мирнаго времени и поддерживаемый правительствомъ. Мобилизація арміи не повлекла за собою мобилизаціи всей страны, то есть приспособленія строя всей ея лизни къ суровымъ требованіямъ войны. Опытъ Русско-Японской войны въ атомъ смыслѣ не былъ достаточенъ. На фактъ объявленія войны взглянули недостаточно серьезно; больше гадали о томъ, когда войны можетъ закончиться, чѣмъ думали, какъ бы придать ей силы для побѣднаго конца.

Недостаточная сознательность важности и отвѣтственности наступившаго съ войною періода временя, была, такимъ образомъ, первою причиною тому, что внутренняя жизнь фронта и тыла, подъ коимъ слѣдовало понимать всю страну, пошли не по одному руслу.

Русскіе люди, покорные н въ большинствѣ инертные, шли на призывъ и умирали лишь до тѣхъ поръ, пока нрнастали великія испытанія. Очевидно, что въ изложенныхъ условіяхъ достигаемые успѣхи не могли быть прочными. И когда въ 15-мъ году, Германія нашла возможнымъ, прочно укрѣпившись на Западѣ, сосредоточить противъ Россіи свон главныя силы, то русская армія, къ тому же лишенная боевыхъ припасовъ, не могла не сдать и не откатиться обратно на свою территорію.

Второй причиной расхожденія жизни фронта и тыла, явилось то недовѣріе, которое, какъ я уже имѣлъ случай отмѣтить, сложилось при Дворѣ къ личности Великаго Князя, а за нимъ п къ его ближайшимъ сотрудникамъ. Недовѣріе ото было настолько чудовищно, что едва ли его цѣликомъ могъ раздѣлить лично Государь. По крайней мѣрѣ онъ тщательно скрывалъ все то, что ему нашептывалось, и, наоооротъ, всегда умѣлъ маскировать свое дѣйстви-таіьное отношеніе къ Ставкѣ знаками особаго внѣшняго вниманія къ ней и расположенія.