Николай Мордвинов - Дневники

Подпадая под невольное влияние порядочных, преданных и бескорыстных людей, Лир и сбрасывает с себя «все лишнее».

Есть еще фигура, которая весьма скромно выписана Шекспиром, но хорошо сыграна Лавровым, — это Кент. Я еще не обыграл достаточно ни того места, которое он занимает во взаимоотношениях с Лиром, ни того исполнения, которым образ богат. Очевидно, можно обыграть отношение к нему в двух местах. Если в степи Лир уступает дружеской настойчивости Кента скорее от собственного, бессилия, чем от благодарности к нему, то в сцене «Пробуждения» («Я знаю, кто вы оба и ты и он») нужно оценить, что тот, кого Лир прогнал, оскорбил, кому пригрозил смертью за его прямое слово, все-таки остался верным Лиру. Может быть, долго смотреть на него и вдруг склонить голову от стыда за себя, прежнего? И особенно перед смертью — это второй кусок, на словах: «Благодарю» — душевно поклониться, с благодарностью прощаясь с ним и с жизнью.

Можно чуть точнее акцентировать и фигуру Глостера в словах: «Ты — Глостер?», «Терпи»… и пр. (в степи), хоть и вне сознания, в затмении, но надо тепло и заботливо отнестись к несчастному, ничего «не свершившему», но честному человеку.

20/III

«ЛИР»

Спектакль прошел хорошо. Народу…

Прием сердечный, живой, слушают великолепно.

У меня появляется покой на душе за первый акт. Я его нашел, и теперь нужно только укрепиться, чтобы сознательно расставить силы, добиваться в минимальных для данных условий усилиях максимального эффекта.

А вот третий… Тут надо искать еще.

Очень растет Баранцев [518] Баранцев Анатолий Иванович (р. 1926) — актер, заслуженный артист РСФСР. С 1944 года — в труппе Театра имени Моссовета. В «Короле Лире» играл роль Шута. , я от души радуюсь. Это уже настоящее, полноценное искусство и мастерство. Кстати, я предложил ему еще одну хорошую краску: после слов Лира «вырву вас и брошу наземь!» — большей частью бывают аплодисменты, и Шуту нечего делать; я предложил ему плясать от радости, что Лир так разделал Гонерилью.

Баранцева стали очень хвалить, это хорошо и по заслугам.

А вот дробление последнего куска в акте, предсмертное пророчество и сама смерть мне не нравятся. Это разбивает впечатление и цельность, но Вульф настаивает именно на двух кусках. Но это уже детали, важные, значимые, скорее, для нас.

Итак, в роли появляется покой. Долго же я его добивался. А нет покоя — нет нужного сценического волнения. Сценическое волнение хорошо, когда оно зиждется на фундаменте человеческого покоя.

Скрябин мечтал о театре, в котором прозвучит его симфония и произойдет такое, после чего люди изменятся и жизнь станет лучше…

Я чувствую у разных авторов, в различных произведениях литературы сходные скрябинские надежды.

По себе знаю, что, готовя роль, думаешь об этом же и где-то теплится надежда, что унесет зритель из зала что-то такое, после чего…

Но… то ли надежды эти неправомочны, то ли люди иные, чем рассчитываешь, то ли силы искусства, и особенно твои, несовершенны… или, может быть, невозможно проследить, так это или не так бывает в силу того, что процесс перестройки не так быстр… а жизнь все же меняется, люди становятся лучше… Может быть, и твоя капля усилий тут есть…

24/III

«ЛИР»

Насколько наш театр упростил требования к спектаклям! Вот в «Лире» участвуют, кроме главных, вторые и третьи исполнители (по значимости), эти еще что-то ищут, тщатся играть, а так называемая масса — просто актеры с психологией статистов. И что всего занятнее, ни я, никто в театре к ним не имеет претензий! Как в «Маскараде», предоставленные самим себе, они ничего не умеют делать и не знают, что делать. Надо сцену поставить, с молодыми поработать и попутно привить им вкус к сохранению и развитию найденного рисунка, а тогда и требовать.

Я помню наши студийные спектакли, и при всей моей дурной памяти помню и рисунок ролей, и мизансцены, и грим, и одежду. Например, в «Ваграмовой ночи» почти бессловесные и даже совсем бессловесные роли были так же отточены, как главные.

Какие находки были в «Укрощении строптивой» или в «Волках и овцах»! Начисто вывелось это в нашем театре, а как он был силен этим своим почерком!

27/III

«ЛИР» (ДК промкооперации)

Сегодня в 2.10 умер Борис Оленин.

Ничего нейдет в голову… Не стало товарища и партнера, чудесного артиста.

До чего тяжелый спектакль!

Вез, как кляча, тяжелый воз…

29/III

Похоронили Бориса, а основная часть труппы даже не могла присутствовать и проводить его в последний путь.

Выступая в Театральном институте, я рассказал о нем, а в заключение предложил почтить память вставанием и минутным молчанием.

5/IV

«ЛЕШИЙ» (МОСКВА)

Я не играл.

У Плятта сегодня должен быть замечательный спектакль.

Вчера наконец-то ему присвоено звание народного артиста СССР.

12/IV

Гагарин в космосе! [519] Речь идет о летчике-космонавте, Герое Советского Союза Ю. А. Гагарине, совершившем 12 апреля 1961 года первый в истории полет вокруг Земли на космическом корабле «Восток».

Кажется, все слова сказаны и использованы по поводу предыдущих полетов. Язык становится немощным, ограниченным. А душа принимает события заново и трепещет и волнуется и не может выложить чувство в стройную фразу.

Гениально!

Сколько же может сделать свободный человек и сколько он смог бы сделать, освободи он себя от бремени войны!

10 час. 20 мин. Только: Ой, да ай! да — Дай ему господи!

Слава тебе, Юрий Алексеевич Гагарин, и всем людям, создавшим аппарат «Восток»!!!

Аж мурашки по коже!

Триумф… Крупнейшее событие века.

Достойнейшие сыны Отчизны. Беспримерно. От лапотной России до покорения космоса, до страны, идущей впереди мира по ряду показателей. Ой, что-то совсем не то и не так я говорю, но душа захлебывается и несет что попало!

12 час. 25 мин. — Вернулся! Приземлился в 10.55!

Феноменально! Подвиг!

Как обо всем этом сказать мне, актеру?

Может быть, все-таки найдется автор, которому удастся сказать об этих делах достойно? Сейчас же, хоть и по горячему следу, я слышу пафос… А может быть, такое под силу выразить только музыке?

На улицах праздник.

Вчера я думал о событии с волнением, зная, что это произойдет, и волнение то было, как бы сказать, нормальным, а сегодня, когда все свершилось, я перестаю верить в то, что это было!

Хорошо помню, врезалось мне в память, как я ужаснулся однажды в юности, когда смотрел ночью в глубь пространства. Летел и летел все дальше. Сначала до Луны, потом до ближайшей звезды, потом… Я тогда изучал космографию… Потом мне стало страшно, я не мог понять безбрежности, как, впрочем, не понимаю и сейчас той вечной темноты, тишины… беспредельности…