Том Сегев - Симон Визенталь. Жизнь и легенды

Пытался он найти также Оскара Вальдке, которого в одном из писем назвал «свиньей, пытавшей меня на следствии и подталкивавшей к самоубийству».

Правоохранительные органы часто обращались к нему за помощью. Кёльнский суд попросил помочь в расследовании дел нескольких сотрудников концлагеря Маутхаузен, а окружной суд Франкфурта запросил информацию о двух помощниках Эйхмана, Германе Круми и Отто Гюнше, которыми Визенталь тоже интересовался.

«Инстинкт охотника», заставлявший его искать Эйхмана, в нем так и не угас.

В начале 1956 года Тувья Фридман предложил Нахуму Гольдману назначить за голову Эйхмана награду в десять тысяч долларов. За четыре года до этого Фридман закрыл в Вене свой «центр документации», переехал в Хайфу, устроился на работу в «Яд-Вашем», где занимался разбором документов, и при каждой удобной возможности – примерно раз в несколько месяцев – организовывал публикации в газетах на тему «Эйхман жив, и его надо поймать». От его предложения Гольдман в особый восторг не пришел, но пообещал попробовать выбить необходимую сумму у «Джойнта». Фридман уговорил также нескольких членов израильского кнессета поднять этот вопрос на одном из заседаний, а затем написал Бен-Гуриону. Кроме того, он потребовал создать в Израиле специальное подразделение, которое бы занималось поиском нацистских преступников. Однако все, чего он добился, – это несколько вежливых, но ни к чему не обязывающих отписок, и некоторое количество громких заголовков в газетах. Больше ничего не произошло.

Начальник израильской службы безопасности Исер Харэль пишет, что интерес к Эйхману пробудился у него в конце 1957 года, то есть примерно через четыре года после того, как Визенталь сообщил, что Эйхман находится в Аргентине. В 1955 году Харэль побывал в Аргентине лично, но он никогда не говорил, что воспользовался этой поездкой для поиска нацистских преступников. Однако даже когда он наконец-то Эйхманом заинтересовался, то, чтобы понять, о ком идет речь, ему пришлось ознакомиться с большим количеством документов. Более того, заинтересовался он Эйхманом не по собственной инициативе, а по инициативе генерального прокурора западногерманской земли Гессен, еврея по национальности, Фрица Бауэра, который после войны вернулся на родину и жил во Франкфурте. Если бы Бауэр не узнал, где прячется Эйхман, и не уговорил израильтян его поймать, не исключено, что тот так и умер бы свободным человеком.

Первым, кто сообщил Бауэру, что Эйхман находился в Аргентине, был почти совершенно слепой еврей немецкого происхождения, во время войны сидевший в Дахау, а после освобождения уехавший в Буэнос-Айрес. Звали его Лотар Герман. В 1957 году его дочь начала встречаться с парнем по имени Клаус Эйхман, и как раз в то время имя Эйхмана было упомянуто на судебном процессе над нацистскими преступниками, проходившем во Франкфурте. Герман узнал об этом из газеты и написал Бауэру, что знает, где Эйхмана можно найти.

Бауэр не оставил письмо Германа без внимания, но решил действовать осторожно. К тому времени во Франкфурте уже был выписан ордер на арест Эйхмана, но Бауэр опасался, что, если он потребует от Аргентины выдать Эйхмана в официальном порядке, тот об этом узнает и сбежит. Поэтому он передал данную информацию Израилю, причем поначалу отказался говорить, от кого ее получил.

Чтобы проверить адрес, полученный от Бауэра, Харэль послал в Буэнос-Айрес агента ШАБАКа, но тот пришел к выводу, что по указанному адресу Эйхман не живет. После этого Бауэр согласился назвать израильтянам имя информатора, и Харэль послал своих людей уже к Герману. Тем временем Герман выяснил, что один из электрических счетчиков в доме, о котором он говорил, записан на человека по фамилии Клемент или Клеменс, однако никакой связи между Клементом и Эйхманом человек Харэля так найти и не смог.

Тем не менее того факта, что его сотрудники задание провалили, могущественный глава израильских спецслужб так никогда и не признал, и, подобно тому как он обвинил Визенталя в том, что тот неправильно действовал в истории с бароном Мастом, Харэль и в этом случае свалил вину за провал на престарелого полуслепого Германа: тот, мол, не сказал им, что Клемент – это Эйхман.

Так и не сумевший ничего узнать израильский агент вернулся домой в середине марта 1958 года, и примерно тогда же имя «Клеменс» появилось в отчете, свидетельствующем о том, что ЦРУ тоже интересовалось Эйхманом очень поверхностно. «Адольф Эйхман, – говорится в этом отчете, – родился в Израиле и был офицером СС в звании оберштурмбанфюрера. Сообщается, что с 1952 года он проживает в Аргентине под псевдонимом “Клеменс”. Ходит также слух, что он живет в Иерусалиме, несмотря на то что несет ответственность за массовое истребление евреев». Эта информация поступила в ЦРУ от спецслужб ФРГ.

Сплоховали в этом отношении и немцы. В одной из папок хранится немецкий документ, где излагается биография Эйхмана и утверждается – безо всяких на то оснований, – что он был комендантом Освенцима.

Вопиющая глупость этих документов, разумеется, не может не вызывать недоумения, но те, кто их составляли, занимались не преследованием нацистских преступников, а поиском немцев, работающих на арабские страны.

Откуда – из ФРГ или из какого-то другого источника – пришел слух о том, что Эйхман жил в Иерусалиме, неясно, но в любом случае в апреле 1958 года Министерство защиты конституции (как называлась западногерманская служба безопасности) не было уверено, что Эйхман находился в Буэнос-Айресе, и, возможно, неудача, которую потерпели израильские агенты, пытаясь проверить информацию Бауэра, побудила немцев провести еще одну проверку. Сделать ее попросили посольство ФРГ в Буэнос-Айресе. Однако оттуда сообщили, что Эйхмана тоже найти не смогли. Посольство полагало, что Эйхман, скорее всего, находился на Ближнем Востоке, и расследование было прекращено.

Таким образом, профессиональные разведчики Израиля, США и ФРГ серьезных усилий для поимки Эйхмана на данном этапе, судя по всему, не предпринимали. Тем важнее представляется роль в этом деле Фридмана и Визенталя. Первый заботился о том, чтобы имя Эйхмана не сходило со страниц газет, а второй, несмотря на свои ограниченные возможности, делал все, чтобы напасть на его след.

В конце апреля 1959 года Визенталю попалось на глаза траурное объявление о смерти мачехи Эйхмана, и среди стоявших под объявлением подписей была подпись жены Эйхмана Веры. Это доказывало, что она все еще была за ним замужем. Однако Визенталь, по-видимому, об этом никому не сообщил. В одной из своих книг он пишет: «Какой прок был от этого открытия, если мне даже некому было о нем рассказать, и я сохранил этот факт в тайне. Я и не представлял себе, какую важную роль он сыграет накануне поимки Эйхмана всего лишь несколько месяцев спустя». Почему Визенталь не сообщил этот важный факт представителям Израиля в Австрии, с которыми поддерживал постоянную связь, остается неясным.