Том Сегев - Симон Визенталь. Жизнь и легенды

Так или иначе, но Визенталь был от этого открытия в шоке. Человек из «Хаганы» контактировал с Эйхманом, а в Израиле никто даже не пытается отдать его за это под суд! Визенталь подозревал, что Полкес действовал по чьему-то поручению и что израильский истеблишмент покрывал его, чтобы избежать скандала. Через несколько лет он попытался продать эту сенсацию израильским газетам «Едиот ахронот» и «Маарив», но редакторы обеих газет ответили ему, что, хотя сама по себе информация и интересная, в ее правдивость они не верят. Присланные Визенталем документы их не убедили.

Зимой 1954 года Визенталь рассказал об этом корреспонденту израильского еженедельника «Аолам азэ», известному впоследствии писателю Амосу Кенану, который посетил Линц и побывал у Визенталя в гостях. Визенталь сказал ему, что речь идет об агенте Эйхмана, одновременно работавшем на «Хагану», но добавил, что расскажет подробности, только если кто-нибудь пригласит его в Израиль и оплатит билеты на самолет. Кенан, естественно, разозлился и охарактеризовал Визенталя как еврея с хитрыми глазками, желающего нажиться на тайнах Холокоста. «Мне, – писал он, – не удалось выудить у него ничего, – и объяснил отказ Визенталя подарить ему эту сенсацию так: – Кто знает? Может, он сможет на этом немножко заработать? Может быть, народ Израиля готов заплатить, чтобы узнать, кто помогал его убивать?.. Может быть, лучше жить в Австрии, в красивом доме, заниматься время от времени какими-нибудь мелкими еврейскими делишками, жить в свое удовольствие и сидеть на нескольких документах?.. Может быть, история соизволит подождать, пока господин Визенталь решит, как лучше провернуть эту сделку? Да и кто сказал, что нельзя быть сионистом, живя за пределами Израиля?»

Обиделся на Визенталя Кенан еще и потому, что тот не предложил ему переночевать, а заказал для него номер в гостинице. «“Это пустяки, – сказал он мне, провожая к выходу, – совсем недорого”. Я шел шесть километров под проливным дождем, по совершенно пустому городу и больше уже об этом деле не думал».

В сентябре 1955 года Визенталь упомянул эту историю в письме, опубликованном в швейцарской газете «Идише рундшау», и «Едиот ахронот» перепечатала это письмо под крупным заголовком на первой полосе. Однако этим дело и ограничилось.

Визенталь не видел особой разницы между коллаборационистами-евреями и коллаборационистами других национальностей: у норвежцев, говорил он, был Квислинг, у французов – Петен, у бельгийцев – Деглер, а у русских – Власов. С психологической и социологической точки зрения, писал Визенталь, евреи от других народов ничем не отличаются, поэтому нет ничего удивительного – хотя это печально и постыдно, – что у евреев тоже есть свои коллаборационисты. В своем историческом экскурсе он привел в пример также Иосифа Флавия.

Время от времени он упоминал имена коллаборационистов-евреев на различных судебных процессах, проходивших в Австрии и ФРГ, когда давал показания.

Незадолго до судебного процесса над военными преступниками Львова, состоявшегося в ФРГ в 1966 году, Визенталь рассказал об участи, постигшей членов львовского юденрата. В сентябре 1942 года они были повешены. После этого гестапо сформировало новый юденрат и первым делом приказало ему оплатить стоимость веревки, использованной для казни предыдущего. Однако несмотря на этот и другие подобные инциденты, Визенталь решительно отказывался соглашаться с утверждением, что по крайней мере некоторую часть евреев-коллаборационистов тоже следует признать жертвами нацизма. В его глазах все коллаборационисты были мерзавцами. В связи с этим он потребовал ввести правило (и назвал его «законом Визенталя»), согласно которому, те, кто сотрудничал с нацистами в какой бы то ни было форме, не должны иметь права занимать в еврейской общине какие-либо должности. Есть такие, писал он, кто утверждают, что имеются смягчающие обстоятельства, что нацисты-де принуждали евреев с ними сотрудничать и что нельзя от всех требовать героизма, однако это применимо в лучшем случае к рядовым членам общины, а не к ее лидерам, ибо последние должны вести людей за собой. Есть, продолжал он, также такие, кто считают, что нельзя относиться к коллаборационистам слишком строго, поскольку они были тогда молодыми и неопытными, однако к лидерам общины это тоже неприменимо, так как они должны быть людьми ответственными.

Отправив свой архив в «Яд-Вашем», Визенталь решил поиски военных преступников прекратить, но, несмотря на это, продолжал ходить в городскую библиотеку, листать старые нацистские газеты и изучать – в числе прочего – семейные объявления. В большинстве своем это была рутинная работа коллекционера: он собирал имена, даты, воинские звания, названия военных частей и адреса. Собирательство было у него в крови. Его дочь рассказывает, что, когда они ходили гулять, он предпочитал не любоваться пейзажами, а собирать ягоды.

В те годы Визенталь все еще рассматривал свои поиски нацистов как хобби, но при этом писал, что ни одно другое занятие ему не доставляет большего удовольствия. Фактически он не мог без этого жить. «Я, – пишет он, – занимался этим весь день до позднего вечера, а когда ложился в кровать и пытался уснуть, прочитанное и услышанное за день перемешивалось у меня в голове с воспоминаниями прошлого. Я часто просыпался от кошмаров, которые мне снились, и никак не мог понять, то ли это сон, то ли случилось наяву».

Продолжал он время от времени и находить преступников.

Однажды Визенталь ехал на поезде в Женеву и в вагоне-ресторане познакомился с офицером-датчанином, тоже сидевшим когда-то в концлагере Гросс-Розен. Они разговорились, и Визенталь упомянул нескольких нацистов, которые его тогда интересовали, в том числе Рихарда Рокиту, одного из высокопоставленных эсэсовцев из концлагеря Яновский. Датчанин сказал, что похожий на Рокиту человек живет в Гамбурге. В Яновском Рокита рассказывал, что был скрипачом, и полиция Гамбурга послала следователя в союз музыкантов, однако в списке членов союза тот не числился. Тем не менее в конце концов его нашли: оказалось, что он работал на каком-то заводе ночным сторожем. Рокита признался, что жил под чужим именем, и был арестован.

В 1958 году Визенталю удалось также выйти на след бывшего старшего инспектора львовских железнодорожных мастерских Петера Арнольдса – того самого, что выдал эсэсовцам мальчика, прятавшегося на конюшне. Визенталь случайно узнал, что Арнольдс работает в железнодорожном управлении западногерманского города Падерборн, заявил на него в полицию и был вызван на очную ставку. Однако Арнольдс все категорически отрицал. Визенталь попытался найти дополнительных свидетелей, но хотя все, кто работал вместе с ним в железнодорожных мастерских, про случай с мальчиком знали, тем не менее давать показания отказались и заявили, что ничего про это не слышали. Единственным, кто согласился, был проживавший в Штутгарте Ойген Йетер («Если бы, – писал ему Визенталь, – таких, как вы, было много, все могло бы кончиться иначе»), но, несмотря на показания Йетера, Арнольдсу удалось от наказания ускользнуть. Тем не менее позднее Визенталь разыскал застрелившего мальчика эсэсовца, и тот был арестован.