Александр Панов - Искры революции

В зале раздался дружный смех. Оскорбленный земский начальник вскочил как ужаленный и быстро пошел к выходу. За ним устремились купцы и некоторые заводские мастера.

— Только власть рабочих и крестьян, — продолжал Гузаков, не обращая внимания на уход земского начальника, — способна облегчить нашу жизнь, дать свободу народу, а не это придуманное министром Булыгиным бесправное и чуждое нам учреждение!

Священник Жуков пытался остановить оратора, но разгорячившийся Гузаков отмахнулся от него и продолжал говорить.

Михаил взмахнул рукой и в зале грянула сочиненная кем-то злободневная частушка: «Эх, ты, дума, думушка, богатеям кумушка!»

Народ поднялся, смеясь и подпевая, дружно двинулся на улицу.

Сбежавший с собрания земский начальник предложил полиции арестовать Гузакова за оскорбление должностного, высокопоставленного лица.

Полиция рыскала по поселку в поисках «дерзкого возмутителя покоя».

А Умов упрекал всех чиновников в либерализме и требовал от полиции более решительных мер.

Исправник каждый день строчил донесения в губернское жандармское управление о поведении рабочих в Симе:

«…рабочие выдвигают требования об отводе в бесплатное пользование лугов и леса поблизости села;

…в квартире Чевардина собирается группа рабочих завода. На собраниях говорят о том, что нужно требовать равенства, свободы и т. п., читают листовки революционного характера, поют революционные песни;

…по негласным агентурным сведениям в доме Чевардина открыта библиотека с книгами, не пропущенными цензурой. Заведует библиотекой Василий Дмитриевич Озимин;

…в доменном цехе инженер Малоземов провел беседу о жизни рабочих во Франции;

..в цехах Симского завода появились в большом количестве прокламации, призывающие поддержать забастовку железнодорожников».

Исправник в основном точно фиксировал события. В октябре 1905 года забастовкой были охвачены все железные дороги страны, многие фабрики и заводы.

В Сим известие об этом привез Михаил Гузаков, вновь побывавший в Уфе после своего выступления о булыгинской думе. Он сообщил симским большевикам, что царь перепугался мощного пролетарского движения и 17 октября издал Манифест. В Манифесте обещаны народу «незыблемые основы гражданской свободы: неприкосновенность личности, свобода совести, слова, собраний и союзов».

— Нам надо разоблачить лживость царских обещаний. Видимо, местные власти попытаются что-то предпринять. Мы должны противопоставить их действиям свои.

Слух о царском Манифесте молниеносно облетел поселок. Чиновники земской управы, конторские служащие и даже стражники с возгласами «Свобода!» расклеивали Манифест всюду.

Затрезвонили церковные колокола.

Ликующий священник возвестил о божьей милости, дарованной в царском Манифесте. Церковный хор с упоением пел «Боже царя храни…»

А в это время в механическом цехе завода большевики собрали общезаводское собрание. Сегодня пришли на собрание даже мастера, конторские служащие и инженеры.

«Свобода, свобода!» — восклицали мастера. А инженер Малоземов, заигрывающий с рабочими, пожелал высказаться.

— Граждане, — говорил Малоземов. — Царь объявил свободу народу. Он обещает созвать законодательную думу, привлечь к выборам все классы населения. Воспользуемся же правом, узаконенным в высочайшем Манифесте!

В толпе раздались разрозненные выкрики «Ура!»

— Граждане, — продолжал Малоземов, — наступает эра содружества всех классов и рассвета демократии! Мы выберем своих депутатов в Государственную думу и тогда…

— Знаем, что будет тогда! Довольно болтать о рассвете! — понеслось со всех сторон.

Малоземову говорить больше не дали. На станок поднялся Гузаков. В толпе пронеслось: «Ш-ш-ш, тише! Миша с нами!»

— Товарищи! Тут инженер Малоземов проповедовал содружество классов и мирное процветание при существующем строе. Это, товарищи, болтовня!

— Правильно! — подтвердили возгласы.

— Господа мечтают о сделке с царем, — продолжал Гузаков, — пугают его революцией, а сами крадутся к власти. Хотят разделить власть с царем. Теперь, когда по всей стране поднимается могучая волна революции, малоземовская болтовня особенно вредна! Не поддавайтесь краснобаям, не верьте лживому обещанию Манифеста! Долой самодержавие! Под наши знамена! На улицу, товарищи!

Рабочие хлынули в заводские ворота. У выхода развернулись и поплыли красные флаги.

Мощные колонны пришли к Народному дому.

Митинг начался без объявления об открытии. На большой камень, заменяющий трибуну, поднялся земский врач Леонид Модестович Кибардин.

— Да здравствует свобода! — крикнул Кибардин. — Граждане, я называю вас гражданами на основании прав, дарованных царским Манифестом! Пользуясь этим правом, мы с вами изберем своих представителей в Государственную думу, которую царь обещает созвать в декабре. Наши представители проведут в жизнь такие законы, какие нам нужны. И без крови, без оружия и восстания мы вместе со всеми классами добьемся демократических свобод.

Речь врача подкупала неискушенных в политике слушателей. «Без крови, без восстания, вместе со всеми классами построим новую жизнь» — как заманчиво! И в народе уже раздались возгласы:

— Да здравствует свобода! Да здравствует Манифест?

Но только закончил свою речь Кибардин и еще не улегся шум одобрения, как на камень поднялся Гузаков Михаил.

— Товарищи! Дорогие товарищи! — волнуясь, обратился Гузаков. — Вы только что слышали сладкую речь многоуважаемого врача. Его бы устами да мед пить! (В толпе послышался тихий смех). Он говорит, что нам дарована свобода и что мы без крови построим новую жизнь. Но оглянитесь кругом, товарищи, и вы увидите гору мертвых тел, вы увидите море крови! Вспомните расстрел в Златоусте, расстрел тысяч людей в Петербурге. Кто стрелял? Кто пролил народную кровь? Это сделало правительство, которому сегодня поют славу господа Кибардины за «дарованную» свободу. Нет, товарищи, этот «дар» не может примирить нас с таким правительством. Тысячи убитых, десятки тысяч осиротевших завещают нам ненависть к царскому правительству! Это правительство сегодня уступило перед силой народа, испугалось размаха революции, а завтра, передохнув и собравшись с силами, оно будет душить нас. Свобода собраний, союзов, свобода слова — это, товарищи, только наше оружие для дальнейшей борьбы. Нам мало такой свободы. Нам нужно есть, пить, одеваться. Нам необходимо образование. Мы хотим быть людьми!

— Правильно! — гудела толпа.

— Мы, большевики, стремимся к такому строю, при котором не будет господ, живущих за наш счет, — мы сами будем хозяевами заводов, фабрик и земли! — закончил свою пламенную речь Гузаков.