Григорий Зумис - Люди Церкви, которых я знал

– Братья, я благодарен вам за то, что вы пригласили меня потрудиться с вами, но теперь я возвращаюсь в Грецию, чтобы стать монахом.

Тогда слово «монах» стало его братьям поперёк горла, впрочем, это случается и сегодня, как, наверное, и всегда.

– Дурачок, куда ты пойдёшь? В Америке безопасно, ведь она для бедняков – как родная мать. Ты что, забыл, с каким усердием мы у себя на родине сажали кукурузу, и почти ничего не вырастало? Здесь можно жить в своё удовольствие, а в Греции что? Страдания и муки. Да и турки всё время ждут удобного времени, чтобы напасть.

– Нет, решено. Я возвращаюсь.

– Вот это ты читал по ночам?

Старший брат оторвался от разговора с клиентами и подошёл, неся подмышкой монашеские книги. Он схватил «Грешных спасение» и швырнул на улицу.

– Проклятые книги! Это вы съели моего брата и утащили его в монастырь!

Эти слова возмутили одного старика из Смирны.

– На этот путь, парень, ничто другое и не может увлечь. У твоего брата не блажь, а призвание от Бога. Не поноси это призвание, чтобы тебе не оказаться богоборцем. Мы слишком ничтожны, чтобы противиться Богу.

Суровый брат смягчился и на следующий день сам купил билет в Грецию для ненормального юноши.

Спустя месяц тот спустился с трапа парохода в Пирее. Там он увидел двух людей, одетых в рясу, камилавки которых говорили о том, что они монахи [190] Камилавки – головной убор духовенства в виде невысокой цилиндрической шапочки. У монахов они отличаются отсутствием бортика по верхнему краю. .

– Отцы, отцы, постойте!

У него был багаж с вещами из Америки, которыми знакомые нагрузили его для передачи своим родным, и он не давал ему быстро идти.

– Я приехал из Америки. Вы возьмёте меня с собой в монастырь?

– Хорошо, иди за нами.

– Первое, что я заметил, – рассказывал потом отец Дамиан, – было то, что все люди с любопытством смотрели на лица других и на витрины магазинов, а отцы мимо всего этого проходили, не обращая внимания. Я не успевал за ними, мне приходилось бежать. С тех пор и поныне мне кажется, что я всё бегу, чтобы угнаться за монашеским идеалом.

– Откуда ты родом, парень?

– Из Триполи.

– Мы тоже из Триполи, а живём в монастыре Лонговарда на Паросе.

– Куда бы вы ни пошли, я пойду с вами.

Корабль медленно повёз нас, и утром мы уже были на Паросе. Сперва мы зашли поклониться иконе Богородицы в Катаполианский монастырь, затем в пришли в обитель Живоносного Источника. Это было суровое испытание. Мы ни разу не отдохнули, а я не успевал бежать за отцами.

Игумен Иерофей поручил ему послушания эконома и казначея. Он их исполнял и при игумене Филофее Зервакосе до самой его смерти, а в 80-х годах он стал преемником старца Филофея на посту игумена. Как-то я спросил у него:

– Как поживаешь, отец игумен?

На что он ответил:

– И не спрашивай. Ну какой из меня игумен?

Он был кротким, спокойным и умиротворяющим. Никогда ни о ком он не говорил плохого, кроме тех случаев, когда ему по должности приходилось на кого-то прикрикнуть. Как он сам признавался мне, это удавалось ему только благодаря молитве и терпению. Когда он ходил по мощёному двору монастыря, поднимался и спускался по лестницам, то можно было услышать, как он всё время повторяет: «Терпение, терпение».

– Отец Дамиан, почему ты постоянно это повторяешь?

– Чтобы не забыть. Терпение спасает меня от множества дурных вещей: благодаря ему я не спешу составлять суждения и принимать решения; таким образом, оно помогает мне не допустить несправедливости по отношению к брату.

Для братии он был как мать. Когда кого-то уязвляло чьё-то замечание или порицание, то он прибегал к отцу Дамиану.

– Не печалься. Пойдём, попьём кофе с лукумом. Ты знаешь, монашество требует от нас большого терпения.

Он мог успокоить сердце послушника одним лишь ласковым прикосновением, ни на кого не возлагая вины за случившееся.

– Все хорошие. Христос с нами. Все мы стучимся в райские врата, и Бог никого не отвергает. Молчанием мы посрамляем дьявола.

Когда какой-нибудь любопытный брат приходил к нему в келью с обычными разговорами:

– Ты слышал новости, отец Дамиан?

– Какие? Что хорошего случилось?

– Да нет, новости плохие.

– Тогда иди, иди, не надо говорить.

Он не хотел слышать никакого осуждения. Все для него были хорошими и замечательными. Во время исповеди он не хотел выслушивать обычные супружеские жалобы: «Он мне сказал, а я ему сказала…».

– Ладно, хватит. Давай я прочитаю разрешительную молитву. Всякое бывает, не стоит это обсуждать. Когда есть терпение, этот корень всех благ, тогда проблем не возникает. Терпение, дорогая моя, наводит мосты и не через такие пропасти. Разве ты не слышала, что Богородица называется мостом [191] В стихире Благовещения: «Радуйся, мосте, к небесем преводяй, и лествица высокая, юже Иаков виде». , так как благодаря терпению у Неё было и смирение – самая высокая из добродетелей. У нас есть и святая Ипомони [192] Это имя значит «терпение». , молись ей, чтобы у тебя прибавилось сил терпеть. Христос сказал: «Претерпевший до конца спасётся» [193] Мф. 10:22. . Твой муж, уставший после работы, может сгоряча сказать тебе что-то обидное. Разве ты должна ему отвечать тем же? На терпении святых держится мир, а на терпении жены – дом.

Мы можем назвать отца Дамиана человеком терпения, который учил ему и словом, и делом. Его терпение в монастыре было таким, что отражало любое нападение искусителя. Весь остров знал о том, что говорит о терпении отец Дамиан, люди часто говорили друг другу: «Терпение, мой дорогой, как говорит отец Дамиан. Разве ты слышал другое Евангелие?» Его учение очень не нравилось старухам, которые постоянно жаловались на своего пожилого духовника, стараясь оправдать себя, но отец Дамиан требовал от людей добродетелей, а не оправданий и заявлений о своих правах. Миряне могли приводить тысячу резонов своей правоты, но отцу Дамиану всё это было не нужно.

«Оставь это, – говорил он, – и подчинись терпению. Оно может уврачевать раны, нанесённые даже самой невыносимой несправедливостью. Настаивание на своих правах лишь накаляет страсти, возбуждает ненависть и памятозлобие. Не становись орудием в руках искусителя. Требование своих прав разделяет людей. Еще в Законе Моисея были введены правовые отношения между людьми, а также равенство всех перед Законом, но для людей это была непосильная ноша, и потому пришёл Христос, заповедавший любовь и прощение. Твой обидчик такой же человек, как и ты. Прости его, не пытаясь взвесить вину и измерить ответственность, потому что к себе ты всё равно не будешь так же строг, как к нему. Лучше прими ответственность на себя, скажи: «Это я виноват», – и тогда желание сравнивать себя с другими отпадёт у тебя само собой. «Если Бог будет судить нас по справедливости, то никто не спасётся», – говорит авва Варсануфий».