Александр Житинский - Дневник maccolita. Онлайн-дневники 2001–2012 гг.

Я курсировал между кулисами, откуда снимал сцену, и гримерными и буфетом. Выпил всего 50 граммов коньяку, что удивительно. Кое-что из концерта пропустил. Дальше обрывочные впечатления и фотки, сопровождаемые комментариями.

Вот Саша Чернецкий (РАЗНЫЕ ЛЮДИ). Мы познакомились в 89-м году на фестивале «Авроры». Тогда Саша с трудом двигался, с палочкой выходил на сцену (у него какая-то мудреная болезнь позвоночника) и, честно говоря, казалось, что он долго не протянет. Но вот – живой! Поет, и как поет.

Он спел майковских «Гопников» – мощно, как всегда. Его статуарность, неподвижность перед микрофоном (из-за болезни) в сочетании с исключительной энергетики голосом рождают совершенно удивительный эффект.

Потом я заглянул в гримерку БИЛЛИ'С БЭНДА и сопроводил их на сцену, чтобы тоже заснять.

Далее я переместился в буфет, где встретил Наташу Науменко, а потом туда подошел ЧАЙФ, и мы тоже пофотографировались. Вторично познакомился с сыном Майка Женей (первое знакомство состоялось, когда ему было лет 5 дома у Майка).

Где-то по пути мне встретился Митя Шагин, с которым, как водится, троекратно расцеловались.

А на сцене рубились Миша Башаков и Кирилл Комаров, которые мне страшно понравились. Хочу послушать на диске, а то знаю практически лишь переложения Башакова «Элис» и «Не парься».

Но вот на сцене появилась странная команда во главе с Дибровым. В ней были Ляпин и еще двое – гитарист РАЗНЫХ ЛЮДЕЙ и лысый и неизвестный мне молодой человек, который играл на гармошке.

Дибров стучал на драм-машине и пел песни Майка. Это было неплохо, но достаточно попсово, как и все, что делает Дибров. Но началось с инструментального соло профессора Ляпина, а в середине второй песни последовал длиннющий проигрыш, во время которого на сцену вышла потрясающая девушка на голову выше всех и с джинсами практически на уровне лобка – и принялась петь что-то индийское. Во всяком случае, так я это обозначил.

Все рты пораскрывали. Я шепнул стоящему рядом Шагину: «Это просто п…ц какой-то!» Митя согласно кивнул.

Удалось выяснить, что она вроде бы американка и что-то преподает в Университете. За точность не ручаюсь.

И наконец за кулисами появился БГ.

Мы с ним опять-таки ритуально расцеловались, но в этом обряде уже не было ни теплоты, ни интереса друг к другу. Пустая формальность, увы.

Боря вышел и спел одну песню с альбома «Все братья – сестры». Ляпин и Фан (Файнштейн = Миша Васильев) ему подыгрывали. Потом БГ взмахнул рукой и удалился.

Через пять минут они с Дибровым вдвоем покинули место действия.

И это было справедливо. Они были там уже не свои.

И была еще одна встреча. Встреча с Сережей Даниловым, которого почти не узнал. В свое время он считался лучшим гитаристом Питера. Играл в МИФАХ. Сильно пил. Однажды и мне довелось с ним загулять и заночевать у него дома на диване, которому потом Сережа посвятил песню, где есть и строчка о том, что, мол, Житинский тоже на нем спал. История дивана в песне, короче.

Потом он подшивался, потом у него было два инфаркта и операция на сердце. Потом он снова запил. Сейчас подшитый.

Он очень добрый и славный человек, я к нему отношусь нежно, но не знаю, как помочь. Вот помог выпустить кассету несколько лет назад. Возможно, издам его стихи, он спрашивал, нельзя ли.

По таланту музыканта он вполне мог бы сейчас играть в звездной группе. Но жизнь сложилась иначе.

И для меня рок сейчас – это Данилов, это многие из тех, кто там был.

Те, кто остался с Майком.

В заключение показывали фильм. А потом должен был быть общий джем, на который мы не остались и также не поехали в кафе ЧЕ, где гостей ждало угощение.

Мы вернулись домой и тихо выпили за те времена, которые ушли безвозвратно.

Вчера выступал в ресторане «Кварен», куда нас с Горчевым вписал без нашего ведома мой друг Петер Курман. Оказывается, там была небольшая книжная ярмарка. Горчев выступать категорически отказался и отсиживался на Готланде, ну а мне деваться было некуда, Петер просил, мол, он меня представит и все сам скажет.

Приехали мы туда всей семьей к 3 часам, как договорились. Петера нет, за вход требуют 40 крон. Я говорю, мол, партисипент. Пустили.

Там не протолкнуться и дым коромыслом. Нашли место, где выступают, это оказался бар. Петера нет. Сидим, ждем.

Кто-то читает по-шведски, все по расписанию.

Наконец он заканчивает, и ведущий говорит бла-бла-бла, где мелькают наши с Горчевым фамилии.

Ну что делать? Назвался груздем…

Выхожу к микрофону.

– Это я, – говорю.

– Мистер Горчев?

– Да, мистер Горчев, – киваю.

Пусть, думаю, собаке Горчеву вся слава достанется, мне не жалко.

– А где мистер Джитински?

– А хуй его знает, – отвечаю я в манере Горчева.

– ОК, – говорит он и дает мне микрофон.

И я на ломаном английском объясняю насторожившейся публике, что стихи я пишу редко, но метко, обычно все прозой. Но вот недавно удалось написать одно приличное, которое и зачитаю. Называется «Август».

И выкатываю им в полном блеске пастернаковский «Август». Стихи, безусловно, гениальные, Горчеву будет не стыдно.

К концу чтения врывается опоздавший Петер.

– О май френд!

И дальше он по-шведски что-то им объясняет, при этом мелькает моя фамилия. Не знаю, по-моему Петер все же Горчева подставил. Но шведы вежливые, поаплодировали.

А мы пошли пиво пить.

Боже, как он мне надоел…

И это любимое детище, созданное почти 15 лет назад, кормящее худо-бедно (в прямом смысле слова), но осточертевшее, как старая любовница, с которой уже неинтересно и непонятно, что нас вместе удерживает.

Последние месяцы только об этом мысли.

Либо – как избавиться, либо – что и как сделать, чтобы было наконец хоть как-то приемлемо и интересно.

Как чемодан без ручки, точно.

Запустение, бардак, все идет как попало, последняя серия чудовищных ляпов (видимо, Горчев, но даже тут непонятно, кто же больше всех напахал), когда пришлось перепечатывать тираж обложки в 1000 экз. и еще часть вклеек, сегодняшний прокол (отчасти мой) – и в довершение разговор с новым временным бухгалтером, очень профессиональной на взгляд девушкой Аней.

У Ани волосы дыбом от нашей бухгалтерии.

Два года назад уволилась бывший главбух Татьяна Ивановна. Нормальный бухгалтер с соответствующим образованием. Она мне часто выговаривала за пренебрежение к ее делам. За невнимание, точнее. Каждый квартал я подписывал кипу справок в бухгалтерском квартальном отчете.

Вместо Т. И. пришла Катя, бухгалтер-самоучка. Она меня вообще не трогала, и я ее тоже. Как-то там все вертелось.