Виктор Баранец - Потерянная армия: Записки полковника Генштаба

Разваливается система ПВО, и уже доходит до того, что иностранные офицеры, посещающие наш ГШ с визитами, в минуты хмельных откровений запросто называют районы гигантских дыр в воздушной границе России…

Буквально на зубах поддерживают боеготовность и ядерную безопасность Ракетные войска стратегического назначения. Наших ракетчиков-стратегов еще не так давно называли «ядерными Богами». Совсем недавно я видел, как эти ядерные Боги под Иркутском заступали на боевое дежурство в застиранной до белизны, ветхой форме и с авоськами, в которых болтались легендарные банки с литовской тушенкой…

В то время я подумал почему-то про одного заместителя министра обороны, у которого на счетах было столько наворованных денег, что, наверное, хватило бы полгода кормить в «Славянском базаре» все Ракетные войска стратегического назначения…

У этого генерала было несколько счетов в банках, несколько квартир, несколько дач, несколько машин, несколько пистолетов. У офицера, жена которого отдавалась прапорщику за несколько банок консервов на мешке с сахаром, чтобы прокормить семью, всего этого не было. Наверное, капитан трудился не меньше генерала и не меньше его хотел по-человечески жить.

Есть у меня давний знакомый в контрразведке. За последние годы он выходил на такие следы преступлений некоторых славных представителей высшего командного состава армии, что, узнав о них, Россия бы в очередной раз ахнула от возмущения.

Но каждый раз, когда военному профи-сыщику оставалось лишь дать последний ход своему рапорту в Генеральную или Главную военную прокуратуры, его генштабовский начальник начинал бледнеть и заикаться и настойчиво рекомендовать подчиненному «съездить куда-нибудь на охоту».

За последние четыре года мой друг-разведчик побывал, наверное, в 20 липовых командировках в таких экзотических местах, где за десятки и сотни километров не было ни одной воинской части, но зато было много дичи.

…Я и не заметил, как стало темнеть за окнами Генштаба. Вообще, тут многого не замечаешь: времени, седины сослуживца, засохшего цветка на подоконнике, пропущенного обеда, вскипевшего чайника.

Пахота на измот.

Я не сразу когда-то заметил, что любое наше дело постоянно утыкается в тупики большой политики. От этого все мы потихоньку звереем и ежедневно покрываем и Кремль, и правительство, и Минфин толстенным и горьким слоем мата.

Все мы — и военные, и политики — будто на хреновом корабле, где вся команда постоянно переругивается. А судно тем временем несется на скалы. Чем меньше дистанция до гибельного места, тем больше военным хочется «подержаться за руль». Я очень хорошо знаю, о чем говорят на своих подпольных собраниях отставные офицеры. Еще лучше знаю, о чем говорят сегодня офицеры кадровые.

Иногда мне кажется, что атмосфера в армии напоминает чем-то бензиновые пары в цистерне: только чиркни…

А уж когда повечеру плеснется в горло из граненого стакана водчонка под твердый, как автомобильный скат, беляшик из генштабовского буфета, тут уж всем «всевышним» достается.

Во избежание неприятностей, все они у нас имеют свои клички: Пельмень, Чипе, Юдя, Чирик, Ганс, Кукла, Килька, Папа, Мерс…

Иногда изложение какого-нибудь важного события, имеющего отношение к армии, звучит в нашей компании так:

— Пельмень передал через Чипса Юде и Кильке, чтобы они вместе с Чириком, Гансом, Куклой и Папой высказали свои соображения по отправке Мерса к супостатам надзирателем…

На русский язык это переводилось примерно так: некто очень важный в государстве передал через главу администрации секретарям Советов обороны и безопасности, чтобы они вместе с председателем правительства и двумя первыми вице-премьерами, а также министром обороны высказали свои соображения по поводу возможного назначения бывшего министра обороны на пост постоянного представителя при штаб-квартире НАТО в Брюсселе…

Бывают и у нас минуты расслабухи.

— Странное дело, — опять говорит мне мой друг и духовный наставник Петрович, — раньше по пять капель — и только о женщинах. Сейчас по пятьсот — и только о политике.

Чем хуже политика, тем больше почему-то военным в нее хочется засунуть нос.

Часто бывают споры, в которых каждый остается при своем.

Наши вопросы, возможно, очень примитивны и прямолинейны, но тем не менее ответов на них который год мы не находим.

Мы никак не поймем, почему многие вчерашние наркоманы и алкоголики, безграмотные бандюги с грязными ногтями и килограммовыми золотыми цепями на своих бычьих шеях, недавние племенные бычки от ВЛКСМ, полудебильные спортсмены и воры в законе, освободившиеся рецидивисты и главари шаек пьют сливки этой жизни, купаются в безмерной роскоши, всерьез перепутав коммерцию и бизнес с банальным криминалом?

Мы никак не поймем, откуда у семнадцатилетних пацанов, не знающих, что такое мозоль на руке, такие блистательные западные иномарки, за какие шиши Россия обросла сказочными виллами и особняками, владельцы которых не горбатятся на лесоповале или в угольных норах на километровой глубине?

Страшно дешево стали цениться рабочие руки. Страшно дорого — руки воровские.

Так кого мы защищаем — Родину или ворье?

Мы и сами не заметили, как привыкли писать слово Родина с маленькой буквы.

Да и если по-серьезному, то мы давно уже ее не защищаем — никто не нападает. Пикетчики под окнами Генштаба клянут нас за то, что мы защищаем режим. А может, точнее — мы защищаемся от режима? Правда, когда этот режим кое-что заплатит, самые везучие идут «мочить». Парламент или Чечню — уже значения не имеет. Лишь бы бабки хоть какие-то платили.

Страна ежедневно вздрагивает от автоматных и пистолетных выстрелов на своих улицах. Идет передел уже уворованного. Идет грабеж еще неуворованного. Бесследно исчезает вертолет с 60 килограммами золота. Бесследно исчезает 260 цистерн с бензином. Бесследно исчезают танки и зенитные установки. Бесследно исчезает хозяин коробка с 500 тысячами долларов, возле которой испуганно загарцевапи Чубайс с Лисовским…

Все бесследно.

Грабить государство так, как в России, не могут больше нигде.

Но и покупать тоже.

Все сегодня в России можно купить: прокурора, министра, оружие, золото, нефть, военную тайну.

С таким же успехом все это можно и продать.

Так кого же я должен защищать, как поклялся в день Присяги, — не жалея собственной крови и даже жизни?..

Только нет в Присяге у нас такой клятвы — бомбить, расстреливать и давить танками собственный народ.

Но армия, как и человек, в конце концов, прозревает.

И будем только молить Бога, чтобы это прозрение не побудило ее рассматривать золотые кремлевские купола сквозь линзы танковых прицелов…