Лидия Герман - Немка

Наше представление опять прошло с успехом, и после каникул меня увезли в Родино на санях в конной упряжке.

Моя школьная жизнь шла своим чередом, без особых происшествий. Я не считалась одной из лучших и не хотела быть в лучших, а слабой ученицей я никоим образом не была. Случалось, что учитель математики на контрольных работах рассаживал всех по одному и варианты распределял по партам. Я не раз решала сначала чужой вариант и передавала два экземпляра — одному и другому нуждающемуся. Потом решала свой вариант — не всегда до конца. Один раз учитель дал три варианта. Сначала решила два чужих варианта, передала, а на свой вариант не хватило времени, решила только одну задачу и получила тройку. Даже самой смешно было — тройка по математике. Все знали, что я за оценками не гонюсь. Один из мальчишек как-то сказал: «Тебе всё равно не нужны хорошие оценки. Зачем?» В самом деле, зачем? Мне нравилось решать трудные задачи, и я их охотно решала.

По немецкому языку я, само собой разумеется, была лучшей, и проявляла всё больше интереса к этому предмету. Мне хотелось основательно изучить немецкую грамматику. Пока я жила у Моти, мне хотелось оставить игру в театре, а здесь у Любы об этом речи быть не могло. Подготовка к следующему представлению навсегда осталась в моей памяти.

Во время одного школьного вечера я неожиданно увидела Павла, он подходил к нам, девчонкам, когда мы в плотном кругу весело болтали.

«Можно пригласить?» — услышала я, когда заиграла музыка. После танца он взял из внутреннего кармана пиджака маленькую книжечку и сказал, что он хотел бы со мной об этом поговорить. Мы сели на одну из свободных скамеек у стены. «Мне поручили подготовить с тобой эту пьесу. Одноактную». Он протянул мне книжку. «Кто это тебе поручил? Валентина Андреевна?» — «Нет. Она тут ни при чем». Я посмотрела, полистала немного. Название «Находка». «И только два действующих лица? — удивилась я. — А кто режиссёр?» — «Никто, — сказал он и добавил: — Валентина Андреевна читала пьесу и считает, что мы сами справимся». Мне это показалось смешным, и я впервые посмотрела на Павла с недоверием. Как он мог на это согласиться? В Кучуке — да, там и мне доверяют ставить спектакли, а здесь… здесь Валентина Андреевна всё проверяет, дает характеристики персонажей, указания по исполнению ролей. Мне она редко делала замечания и не давала особых указаний; тогда я это объясняла её ненавистью ко мне, она просто игнорировала меня. Теперь я должна играть вместе с Павлом и без её помощи.

Это была комедия, или лирическая комедия, имя автора я забыла. Перелистывая и понемногу читая, я заключила, что представление займёт час времени. Павел тоже так считал. «Возьми её с собой, я свою роль уже переписал. Если согласна, встретимся, может быть, во вторник в половине шестого?»

Свою роль я тоже переписала и вернула во вторник Павлу книжку. На его вопрос, нравится ли мне пьеса, я ответила да. В самом деле, это была интересная комедия, с юмором и остроумно и хорошо написана. По содержанию, может быть, немного банально.

Молодой человек, участник войны, получив после войны отпуск, отправляется на поиски дочери погибшего друга И. Степанова, который перед смертью попросил его позаботиться о его дочурке. Молодому другу же надо было со своим батальоном идти дальше на запад. Это было незадолго до окончания войны. У него был адрес друга, и он знал, что жену друга расстреляли во время оккупации Украины, а дочурка Валюша одна осталась. Он понятия не имел, в каком возрасте Валюша. Перед поездкой он заполнил свой чемодан детскими вещами на возраст, на всякий случай, от 6 месяцев до пяти лет. Так он появляется однажды в воскресное утро уже в третьем детском доме, где он надеется наконец-то найти Валюту. В комнате ожидания встретились они, будущий удочеряющий отец и дежурная медсестра. Между ними состоялся крайне напряженный, захватывающий и увлекательный разговор, который прерывался несколько раз телефонными звонками отца медсестры. В детском доме были две или три сиротки — девочки с фамилией Степанова и по имени Валя в возрасте от одного до 4-х лет, но ни на одной из них они не сошлись, ни одна не подходила к имеющимся данным. В заключение выяснилось, что друг Иван Степанов тогда остался живым, и теперь совсем бодро разговаривал по телефону, сначала со своей дочерью Валентиной — медсестрой — а потом и с самим молодым фронтовым другом. От неожиданности молодой человек не нашелся, что делать, кроме как крепко обхватить медсестру руками, приподнять и закружиться с ней по комнате и выкрикивать: «Нашел! И я её всё равно увезу!»

«Это мы еще посмотрим», — отвечает она. При этих словах занавес закрывается.

После нескольких читок начались репетиции на сцене. Инсценировка пришла сама по себе. Если действие происходит в одном лишь помещении и декорация состоит всего из 4–5 стульев, одного стола и одного телефонного аппарата на этом столе, то нет необходимости получать указания, когда тебе надо сесть, или встать, или взволнованно туда-сюда бегать.

Мы играли без суфлёра. На репетициях мы заканчивали представление без того, что он её обнимает. Со словами «Нашел! И я её всё-таки увезу!» он подходил ко мне, а я со словами «это мы еще посмотрим» отступала назад. Занавес закрывался. Так было на генеральной репетиции.

За два дня до представления я померила своё красивое «немецкое» платье. Люба была в восторге.

«Парни будут без ума!» — считала она. Мне же не хотелось в этом платье на сцене появляться. В детском доме, в местах, разрушенных войной, ходить на работу в таком платье — нет, Валентина не стала бы этого делать. Подошел день премьеры. Была суббота. На большой перемене я спросила Алю Савенко, не даст ли она мне одно из её платьев для представления на сцене. «А когда представление?» — «Сегодня». Аля не знала, что сегодня какое-либо представление будет. Мне тоже показалось странным, что никто из класса не знал об этом. «Хорошо, тогда я тоже приду и принесу тебе платье. Это платье». Аля глазами показала на платье, которое сейчас на ней. Это было тоже красивое платье, но не такое яркое и всё-таки не такое красивое, как моё.

Публика уже собиралась, когда Аля принесла мне платье. Среди зрителей совсем мало учеников, значит, представление для взрослых. Представление прошло, конечно, удачно, только финал получился иначе, чем на репетициях. При слове «Нашел!» Павел подскочил ко мне, обхватил руками, приподнял и прижал к своей груди с такой силой, что мне трудно стало дышать, он крутился со мной по сцене и говорил у самого моего уха: «И я всё равно её заберу!» Я колотила кулаками по его спине со всей силой: «Это мы еще посмотрим». Он меня не отпускал и крутился дальше, пока не закрылся занавес. Я остановилась перед ним.