Пётр Фурса - Мачты и трюмы Российского флота

Разойдясь, офицеры брали указанный пропагандистом номер журнала КВС, вызывали к себе в каюту матроса с приличным почерком и, указав страницы, отправляли его готовить никому не нужный план-конспект. К субботе нужные статьи из КВС были всегда готовы, что и утверждал большой зам. За качественный инструктаж и большую проделанную работу по подготовке ПЗ на корабле пропагандист получает очередную благодарность.

Повторяемый из года в год, из месяца в месяц, из недели в неделю ритуал подготовки к занятиям и однообразие рекомендуемых тем, вызывает у лейтенантов легкое раздражение, а у старших лейтенантов, не говоря уже о старших офицерах, – тошноту. А посему, защищая свою нервную систему от стрессового воздействия описанных приемов педагогики, каждый вырабатывает свою систему преподавания.

Я, как мы помним, был уже старшим лейтенантом. Следовательно, имел свой опыт и свою систему. Приказом командира корабля мне было вменено в обязанность насыщать политическими знаниями рядовой состав служб и команд: боцкоманды, клубной команды и медслужбы, оркестра и типографии. Сложная группа. Ведь указанные подразделения комплектуются из наиболее подготовленных и развитых матросов, способных прочитать и усвоить материал, изложенный в КВС. К ним на занятие не придешь с голым конспектом, хотя этого было бы вполне достаточно... В соответствии с программой подготовки. Отлично зная уровень политической зрелости своих подопечных, я на весь период похода заключил с коллективом группы договор, смысл которого сводился к ... лишь бы конспекты были, а занятия сами по себе не самоцель.

Собрав по команде слушателей на занятие в библиотеке (место, определенное для данной группы приказом командира), я обычно проверял наличие конспектов по предыдущей теме, объявлял тему очередную, интересовался здоровьем, рассказывал анекдот и закруглял занятие фразой:

– Если зам будет обходить корабль и посетит при этом библиотеку, – мы занимались на баке. Если не посетит – занимались здесь. Вопросы? Нет. По шхерам!

Довольные своим педагогом, слушатели мгновенно испарялись. Я же, закрывшись в каюте, полдня занимался своими служебными бумагами. Без помех.

Однако, два раза в год, несмотря ни на какие системы и методики, обучаемые должны предъявить свои знания “проверяющим” из политических отделов на так называемых итоговых политических занятиях, за период обучения. Важнейший и отвественннейший момент в службе офицера.

Я решал проблему следующим образом...

За неделю до ИПЗ назначалась репетиция спектакля, распределялись роли. Личный состав клубной команды, владеющий кистью и чертежным пером, обязан был готовить декорации, именуемые на флоте наглядной агитацией, работники типографии готовили и заранее набирали статью в корабельную газету о выдающихся успехах и “глубоких знаниях слушателей”. Музыканты репетировали гимн. Все мыслимые и немыслимые вопросы, могущие возникнуть на занятии, распределялись между конкретными людьми, что самым тщательным образом фиксировалось руководителем. Ответы на “могущие возникнуть” вопросы репетировались здесь же. Проверялось наличие конспектов, лекций и первоисточников.

Все. Группа к итоговым политзанятиям готова. О чем и следовал доклад большому заму.

В назначенный день премьера спектакля, как всегда, имела потрясающий успех. Приказом командира группа объявлена отличной. Руководитель группы, старший лейтенант медицинской службы Иванов, объявлен отличником БП и ПП. Финиш. До следующей проверки.

На рейд острова, избороздив воды Атлантического и Индийского океанов, прибыл избитый, весь в шрамах свинцового сурика на теле хищник СКР “Рьяный”. Старший помощник “Рьяного”, прихватив с собой снабженца (авось, чего перепадет), нанес визит старшему помощнику крейсера. Последний, руководствуясь законами флотского гостеприимства, организовал в своей каюте легкий завтрак для гостя. Снабженец же, не будучи допущенным к трапезе (субординация), отправился на свободную охоту. Звериные тропы крейсерских лабиринтов привели его в каюту НМС, благо, офицеры были знакомы еще с “Пожарского”. Руководствуясь теми же законами, что и старпом, я организовал легкий завтрак для товарища в своей каюте. Из холодильника была извлечена колбаса, свежие помидоры, бананы. Из аптеки затребовано “пять капель” и флакон пятипроцентного раствора глюкозы для разведения капель. В мирной беседе, теплой дружеской атмосфере протекали минуты и часы неофициального приема. К моменту, когда визитеры должны были на катере убыть на свой корабль, я с удивлением отметил, что гость выполнить указанную эволюцию не в состоянии. Коварные тропики выкидывают иногда подобные шутки с организмами, адаптированными к дозам умеренных широт. Надо было что-то предпринимать для спасения репутации и карьеры товарища. Я набрал номер телефона старшего помощника.

– Слушаю, старпом.

— Владимир Георгиевич, СПК “Рьяного” еще у вас?

– Да, но собирается уходить.

– Передайте ему, пожалуйста, что снабженец уйти не может. Он сидит сейчас в стоматологическом кресле. Работы еще на час-полтора. Спросите “добро” у СПК “Рьяного” остаться снабженцу у нас до утра.

– Добро, – через секунду прозвучало в трубке.

Половина дела была сделана. Но только половина. Необходимо же было сделать “поправку на шестерку”. Это значит, подготовить алиби на случай, если какой-либо “доброжелатель” сумеет разузнать и довести до сведения начальства истинную причину, по которой снабженец не сумел вовремя убыть на свой корабль. Пригласив к себе в каюту стоматолога, старшего лейтенанта Корнева, и указывая на лежащего в коечке гостя, я сказал:

– Тело спит. Тело счастливо. Прошу вас запомнить это тело, и в случае возможного любопытства кого бы то ни было к данной личности подтвердить, что именно ему, именно сегодня, вы оказывали помощь.

– Будет сделано! – заверил стоматолог.

Таким образом, “поправка на шестерку”, взятая доктором, хоть и не гарантировала, но вселяла надежду, что служебная репутация снабженца не пострадает. В 23 часа проспавшийся гость, хлебнув для восстановления равновесия, ушел спать в каюту крейсерского снабженца Крепкого.

В девять часов утра ко мне прибежал рассыльный вахтенного офицера и сообщил, что меня вызывает к себе на корабль управления командир эскадры. Быстро одевшись, я выбежал на ют к трапу, возле которого качался рабочий баркас. В нем уже сидел Крепкий. Причина вызова к адмиралу немедленно прояснилась: “шестерка” сделала свое гнусное дело. Поднявшись по штормтрапу на высокий борт лесовоза, я и Крепкий постучали в каюту командира эскадры. Представились. В каюте сидел контр-адмирал Хронопуло, известный всему Военно-морскому флоту, как исключительно умный, порядочный человек и толковый командир. Здесь же находились зам. НПО – капитан первого ранга Патрон, по прозванию “Гильза”, и особист.