Владимир Джунковский - Воспоминания (1865–1904)

С мая месяца приют открыл свои двери для ночлежников, и с этого времени по конец отчетного года всего ночевавших в нем было 409 человек <���…>

Из 2 400 коек за отчетные восемь месяцев не было занято 849 коек, что отчасти зависело от летнего времени и незнакомства публики с приютом.

Ночлежный приют служил в действительности приютом для ночлега, а не квартирою; в него не дозволялось вносить с собою никаких узлов и сумок: все эти вещи оставлялись в конторе на хранение. Он отпирался ежедневно не раньше восьми часов вечера и запирался в семь часов утра, так что в течение целого дня он был пуст. Ночевать в приюте мог всякий при соблюдении следующих условий: 1) трезвости; 2) предъявления и сдачи в контору своего письменного вида [568]и 3) уплаты десяти копеек.

Отдельных, только для него назначенных служащих приют не имел – дежурили в нем по ночам служащие народной чайной по назначению заведующего, а уборку производили те же лица, на обязанности которых лежала уборка чайной.

При открытии приюта преследовались две цели: первая, самая важная, – дать трезвому приезжему человеку, незнакомому с Москвой, дешевый, покойный и здоровый приют на ночь; вторая – поставить приют в такое положение, чтобы он, удовлетворяя своему назначению, при наименьших затратах мог окупить себя сам. Последнее отчасти было достигнуто, так как приют сам из своей выручки оплачивал занимаемое им помещение; что касается до первого, то есть удовлетворения насущной потребности в ночлеге, то оно было далеко не полное, так как в течение зимних месяцев отчетного года желавших и добивавшихся ночевать в приюте бывало иногда вдесятеро более, чем было мест.

Для хранения ценных вещей, документов и денег при конторе была устроена касса.

На мысль об учреждении кассы нельзя было не натолкнуться вследствие тяжелого и безвыходного положения бездомовных и бесприютных обитателей Хитрова рынка, постоянных посетителей чайной. Некоторые из них обращались к заведующему и смотрителю чайной с просьбой принять от них на хранение на один-два дня заработанные ими деньги. При ссылке заведующего и смотрителя на сберегательную кассу как на надлежащее место хранения денег, проситель, указывая на свое рубище, говорил, что он боится идти в сберегательную кассу, его могут там принять за вора; или иногда ссылался на то, что касса сберегательная далеко от рынка и часы приема ею денег не совпадает с его свободными часами. Настоятельная просьба сопровождалась при этом указанием на то, что служащий по попечительству о народной трезвости должен пожалеть просителя: если деньги не будут у него взяты, то он их пропьет, или их у него украдут.

Не имея возможности отказать человеку в такой совершенно понятной и необременительной просьбе, служащие сперва брали деньги так – без всякой расписки, а затем, когда вносимые суммы стали возрастать и желающих стало являться все больше и больше, то стали выдавать квитанции на бланках попечительства и хранить деньги не по карманам, а в казенном сундуке. Быстро распространившаяся молва о приеме денег на хранение во всякие часы дня, когда открыта чайная, и о выдаче их тоже во всякое время привлекла еще большее число желающих.

Идя навстречу этой нужде, попечительство, в виде временной меры, разрешило прием денег на сумму до ста рублей и под ответственность самого заведующего.

В народной столовой число посетителей было вдвое больше, чем в чайной, благодаря размерам, так как в ней одновременно могло сидеть за столиками до 300 человек, тогда как в чайной не более 100.

Главный состав посетителей был простой народ, люди, работавшие на стройках, на заводах, в мастерских, а больше всего – не имевшие определенных занятий – хитрованцы. Все они во время своего пребывания в столовой поддерживали порядок, следя один за другим и останавливая тех, кто позволял себе отступать от существовавших правил, почему в столовой постоянно наблюдалась тишина при полной в то же время непринужденности.

Остальные учреждения, открытые в 1901, году развивались быстро, привлекая все большее и большее количество посетителей. В народном доме в Грузинах, самом крупном, за 1902 год перебывало 809.677 человек, в остальных домах посещаемость была следующая: в Сухаревской чайной и народном доме на Трубной – более 6.000.000, на Александровской улице – более 400.000, у Немецкого рынка – около 300.000, у Спасской заставы и в Даниловской слободе – более 200.000 человек.

В описываемом году открыто было еще четыре новых учреждения:

1) В Бутырках 25-го февраля в присутствии их высочеств – народный дом в доме Виноградова. Число посетителей за 10 месяцев было 255.840 человек, исключительно фабричные и мелкие ремесленники;

2) в Садовниках народная чайная открыта была в тот же день, посетителей за 10 месяцев перебывало 279.695 человек, исключительно простой народ, много приезжих крестьян и пришлого люда, так как рядом с чайной был Толкучий рынок;

3) На Дорогомиловской улице 25-го мая был открыт народный дом, число посетителей за 7 месяцев было 237.267 человек, большая часть рабочие железнодорожники и мелкие служащие;

4) На Смоленском рынке в тот же день была открыта чайная. За 7 месяцев число посетителей было 258.272 человека, контингент их был, главным образом, бедный люд из трущоб, окружавших Смоленский рынок.

Таким образом, в течение года своего существования попечительство трезвости успело открыть 13 народных домов в разных частях столицы, преимущественно на окраинах, в рабочих кварталах.

Народные дома открывались по утрам в разных районах не одинаково? в зависимости от потребности. Так, на Хитровом рынке, как я писал выше, чайная открывалась в 5 часов утра, так как в промежутоке между 5-ю и 7-ю часами утра там всегда наблюдалось очень большое скопление народа. В других районах народные дома открывались в 7, 8 и 10 часов утра. Закрывались они также различно, по большей части в 10 часов вечера. В некоторых домах и чайных мы пробовали завести ночную торговлю, и тогда торговля в них шла без перерыва с 8-ми утра до 5-ти часов утра следующего дня. Часы ночной торговли предназначались главным образом для извозчиков, но допускались в эти часы и всякие посетители. В результате оказалось, что большинство этих посетителей были беспаспортные, промышлявшие воровством, и являлись они в чайную, укрываясь от полиции и зачастую пряча краденное в народных домах. А так как полиция в народные дома, по соглашению моему с обер-полицмейстером, самостоятельного входа не имела, то выходило, что попечительство само как бы укрывает воров и краденное.

Такой порядок, конечно, был недопустим, и потому генерал Бильдерлинг по моему докладу приказал закрыть ночную торговлю для подобных посетителей, оставив ее только для извозчиков в течение зимних месяцев (ноябрь – март) в народных домах в Грузинах, на Сухаревой площади, на Александровской улице и на Смоленском рынке. Особенно много извозчиков собиралось в Грузинах (за 5 месяцев их перебывало 70.675).