Владимир Джунковский - Воспоминания (1865–1904)

«Ваше императорское высочество!

Господь вновь даровал мне и государыне императрице Александре Феодоровне высокое утешение провести в Москве вместе с нашими детьми, в молитвенном единении с преданным нам народом, дни Страстной недели, удостоиться здесь приобщения Святых Тайн и радостно встретить Светлый Праздник Христов <���…>.

Объявляю также вашему высочеству мою сердечную признательность за неусыпные и плодотворные труды на благо первопрестольной столицы и за образцовый в ней порядок. Мне отрадно было убедиться, что в поддержании этого порядка соревновалось с чинами, к сему призванными, само население.

Пребываю к Вам навсегда неизменно благосклонный

На подлинном собственною его императорского величества рукою написано: «Сердечно любящий вас и благодарный. Николай».

Москва, 16 апреля 1903 г.»

В 7 часов вечера их величества покинули Москву.

Весь путь следования до вокзала был заполнен тысячами народа, шпалерами по одну сторону стояли войска и учебные заведения. За час до отхода поезда царские комнаты вокзала наполнились высшими чинами и должностными лицами и дамами, имевшими приезд ко двору. Вскоре прибыли августейшие дочери государя, великий князь Сергей Александрович с Елизаветой Федоровной с детьми Павла Александровича.

Около 7 часов громовое «ура» известило всех собравшихся на вокзале, что их величества приближаются. Показалась коляска, запряженная парой серых лошадей – ехал государь.

Обойдя всех присутствовавших, их величества сели в вагон. Императорский поезд отошел при громких криках «ура». Вместе с их величествами уехали их высочества Сергей Александрович и Елизавета Федоровна и дети Павла Александровича. Я сопровождал великого князя, сестра моя детей Павла Александровича. Я был ужасно счастлив, что эти две недели пребывания государя в Москве прошли так блестяще.

17 апреля прибыли в Царское Село. Великий князь с великой княгиней остались у их величеств в Александровском дворце, дети же Павла Александровича с моей сестрой и со мной проехали в Петербург, я остановился у сестры на Галерной во дворце Павла Александровича.

Предположено было, что в десятых числах мая дети окончательно покинут Петербург, чтобы совсем переехать в Москву к дяде и тете, сестре моей предстояло приготовить все к переезду. Мне великий князь разрешил поездку заграницу, чтобы навестить Михалкова, отпустив меня до своего возвращения в Москву.

Я и выехал в Герлиц 23 апреля, рад был отдохнуть хотя бы в дороге. Ехал я с большим удобством в международном вагоне, пассажиров было мало, и я один был в большом купе 2 класса. Вплоть до Вержболово я спал, едва успел одеться, когда поезд подошел к Эйдкунену. Тут был осмотр багажа, я потерял квитанцию, но немцы оказались весьма любезными и поверили мне на слово. От Эйдкунена тоже было свободно ехать, в Берлин приехал в 7 часов вечера, умылся и пошел бродить по городу, зашел в народный дом, вернее, подобие такового – очень мне он понравился, поражала аккуратность, практичность.

В полночь выехал дальше в Герлиц, куда приехал в 4 часа утра, остановился в гостинице «Дрезден». По дороге в вагоне у меня сделалось что-то вроде припадка. Мне сделалось почти дурно, когда я проснулся, проехав около часу от Берлина, трудно было дышать, а потом выступил холодный пот и сделался сильный озноб, так что, несмотря на теплую погоду, я с трудом согрелся. Потом я заснул, и когда подъехал к Кольфурту, где мне надо было пересесть в другой поезд, мне уже было лучше, но приехав в Герлиц, слабость страшная не покидала меня.

Должно быть, сказалось переутомление. У Михалкова я провел два дня. Перемены в нем я не нашел никакой, он был хорошего вида, но упорно молчал. Вечером, уйдя от Михалкова, я зашел в театр, где на открытой сцене шла какая-то глупая и совсем не остроумная пьеса, а немцы покатывались со смеху.

С тяжелым чувством, как всегда, уехал я от Михалкова и 8-го был уже в Москве. В Москве я окунулся в дела, меня ждало много срочной работы, и я с утра до ночи сидел за делами попечительства трезвости.

30 апреля пришлось мне все же отвлечься несколько от дел и быть на свадьбе племянницы М. А. Сабашниковой – Е. Н. Ивановой, которая вышла замуж за Гофмана и пригласила меня быть ее шафером.

В этот самый день попечительство понесло тяжелую утрату в лице профессора А. И. Кирпичникова, который скончался совсем неожиданно, проболев самое короткое время. Он был одним из самых деятельных членов комиссии, учрежденной комитетом для рассмотрения каталога книг наших читален и библиотек и составления толкового указания. Горячо преданный делу народного образования, А. И. Кирпичников неутомимо работал в Комиссии. Близкое знакомство его с народными аудиториями и читальнями дало ему удивительную верность в оценке литературных произведений и той формы, в которой эта оценка являлась в указателе для народа. Поэтому отзывы о книгах А. И. Кирпичникова были большим вкладом в работу комиссии. По тому, как работал Кирпичников, можно было сказать, что со смертью его ушел из рядов деятелей по народному образованию один из самых горячих поборников той мысли, что на людях науки и знания лежит обязанность принести эти знания всюду, куда народ за этими знаниями обращается. Этот завет и лег в основание деятельности комиссии. Что особенно дорого было в А. И. Кирпичникове – он никогда не вмешивал политики, никогда не либеральничал, не играл на популярность. 2 мая его похоронили на Ваганьковском кладбище.

К этому времени относится реформа отчетности в попечительстве с целью выработать большее однообразие в отчетности, на что было обращено внимание председателя.

Решено было сосредоточить всю отчетность учреждений в канцелярии, и для этой цели предписанием председателя с 1 мая 1903 года установлена была должность «главного счетовода», на какую и был назначен заведующий народной чайной с конторой по найму рабочих на Хитровом рынке, потомственный дворянин Г. И. Апарин, на обязанность которого было возложено следующее:

«1) Объединение и ответственный надзор за правильностью и единообразием всей отчетности попечительства, кроме имеющей отношение к Государственному контролю, и ведения книг по формам, предписываемым министерством, что осталось всецело на обязанности бухгалтера попечительства и на его ответственности;

2) Переработка форм отчетности, если таковая оказалась бы нужной, дабы отчетность могла давать вполне рельефное представление о всех сколько-нибудь важных отраслях хозяйства;

3) Составление годовых смет по всем учреждениям попечительства;

4) Составление годового отчета попечительства». <���…>

Было предложено состоявшему при председателе для особых поручений, отставному генерал-майору Н. Я. Кудрявцеву, следующее: