Владимир Джунковский - Воспоминания (1865–1904)

Мы легко и свободно достигли перевала, остановились немного отдохнуть, любуясь открывшимся видом на море. Начали спускаться, спуск был довольно крутой. Он шел до Алушты 16 верст. Сначала все было хорошо, тормоза слушались отлично, проехали мы таким образом 10 верст зигзагами.

Затем шоссе круто без поворотов пошло прямо к морю, оставалось 5 верст. Навстречу попадалось много арб, мы их объезжали. Вдруг я почувствовал, что тормоз заднего колеса перестал работать, передний же был слишком слаб, чтобы сдерживать на крутом спуске. Велосипед мой стад прибавлять ходу, и, как я ни нажимал ногой, ничего не мог поделать и, быстро обогнав моего спутника Володю, стал катиться вниз с неимоверной быстротой. Я не опасался и спокойно летел, уверенный, что подъезжая к Алуште на ровном месте, я легко остановлю велосипед. Оставалось еще 2 версты всего. Вдруг я вижу еще издали – у колодца три арбы поперек дороги. Объехать их не представлялось возможным, а с двух сторон шоссе каменные стенки. Я кричу, чтобы мне дали дорогу, но татары, не зная, конечно, что со мною происходит, не обратили никакого внимания на меня. Что делать? Удариться об арбы, значит разбиться вдребезги, я решаюсь соскочить с велосипеда, надеясь попасть на ноги, а чтобы умерить при скачке ход велосипеда, быстро повернул руль, обратив переднее колесо в восьмерку и одновременно упершись на руль, вскинул ноги назад, чтобы соскочить. Но инерция не дала мне возможности стать на ноги и я, зацепив ногой за чемоданчик, грохнулся на шоссе коленями.

На минуту я потерял сознание, очнулся от брызг воды в лицо и почувствовал адскую боль в коленях. Когда я открыл глаза, то лежал на шоссе и какой-то татарин, набравши воды в рот, обрызгивал ею мое лицо, рядом лежал велосипед в плачевном виде с измятым передним колесом.

В это время подъехал Володя Михалков, помог мне встать. Боль была ужасная, но досада, что я так глупо испортил всю нашу поездку, которая нам так улыбалась, превзошла ее. Дойдя кое-как до сторожки, я уселся, мне дали воды, я немного отошел от падения, и мы стали рассуждать, что делать дальше. До Алушты оставалось версты 2–3, спуск был уже небольшой, отлогий. Экипажа достать было нельзя, пешком идти – больно. Стали чинить велосипед, кое-как выпрямили колесо, чтобы оно могло вертеться, и, задевая все время за обод образовывало бы естественный тормоз. Я сел тогда на велосипед и по отлогому спуску, спустив ноги и не держа их на педалях, управляя рулем, самокатом доехал до Алушты до почтовой станции.

Стали искать экипаж, чтобы ехать к Княжевичам в Кучук-Узень, хотели нанять коляску прямо в Судак с заездом в Кучук-Узень.

Не нашли – предложили нам верховых лошадей до Княжевичей.

По шоссе – 30 верст, по кордонной тропе по берегу моря – 15 верст. Пришлось решиться на этот способ передвижения. Подали верховых лошадей, я не мог сесть, меня подняли два татарина и посадили в седло, колени меня не слушались. Ехали шагом, временами было жутко, когда приходилось карабкаться в гору по узенькой тропе на скалы, где море ударяло о них, затем спускаться опять к морю, местами же ехали прямо по воде, пересекая волны и лавируя между камнями. После 3–4 часов такой езды добрались до Кучук-Узеня. Эта кордонная тропа и море были до того красивы, живописны, что я временами забывал даже свою боль в ногах. У Княжевичей нас не ждали и были поражены. Я ничего им не сказал, что с нами произошло, слез, вернее, скатился с седла и, стараясь не хромать, вошел в дом. Они как раз садились обедать. За обедом я крепился, чтобы не выдать себя, но под конец сделалось дурно, я побледнел, и пришлось тогда во всем сознаться.

Пригласили врача – оказался очень хороший хирург из местной больницы. Положили меня на диван.

Врач определил сильный ушиб обоих колен с кровоизлиянием в суставах, чашки не повреждены, связки не порваны. Для выздоравливания потребовался покой на несколько дней, поэтому наложили неподвижные связки на обе ноги. Я тотчас написал обо всем этом великому князю, изложив следующим образом:

«Ваше императорское высочество!

19 октября 1904 г. Кучук-Узень

Хочу с Вами поделиться весьма грустными вестями о себе. Поездка моя, которой я так радовался, кончилась очень неудачно. Все шло прекрасно, мы отлично ехали с Володей Михалковым, я радовался его восторгам, как вдруг несчастий случай со мной испортил все дело. При спуске с Чатырдага к Алуште, где, как Вы, верно, помните 16 1/2 верст непрерывного спуска, сначала все шло отлично, как вдруг, проехав 10 верст, я стал чувствовать, что ножной тормоз велосипеда перестал действовать, я встал на педаль всей тяжестью тела, но ничего не помогло – велосипед катил все скорее, передний тормоз тоже не мог сдержать. Катясь со страшной быстротой, я вдруг вижу несколько арб, запрудивших дорогу. Мои крики, махание рукой не привели ни к чему, они не свернули, и мне оставалось одно – налететь с размаху или силою остановить велосипед.

Я выбрал последнее и за 10 шагов до арб перевернул руль, отчего переднее колесо обратилось в восьмерку, и велосипед не мог идти дальше. Но от страшной инерции я не удержался, к тому же соскакивая, зацепил ногой и полетел на шоссе, на колени. Результат вышел печальный, колени я свои страшно ушиб и теперь лежу с забинтованными в лубках ногах в беспомощном положении у Княжевичей в Кучук-Узене. Тут отличный земский врач-хирург, меня окружили заботами, но меня мало это утешает. Досада грызет меня ужасно. Я так ждал этой поездки, так я был последнее время измучен нравственно и физически, так мне хотелось отдохнуть – и ничего не вышло. Досадно то, что о велосипеде Михалкова я позаботился, чтобы сделали 3-й тормоз, а о своем велосипеде я не подумал, поехал с 2-мя, т. к. уже ездил и ничего никогда не приключалось. Колено у меня цело, но кровоизлияние в суставе, и нужна неподвижность некоторое время. Простите, что пишу Вам так плохо, но лежа очень трудно писать, а я не хотел, чтобы Вы узнали о моей неудаче раньше от других, чем от меня. Сестре пишу сегодня же всю правду и ничего не скрываю, боюсь, что она будет беспокоиться.

Сегодня канун 20-го – я всеми мыслями переношусь в Усово к вашим высочествам, мне очень жаль, что лично не могу поздравить Вас и великую княгиню.

До свиданья, ваше высочество, надеюсь, что у меня никаких осложнений не будет и я вовремя явлюсь на службу по окончании отпуска.

Вашего высочества всепреданнейший В. Джунковский».

Получил в ответ следующую депешу: «Как чувствуете себя после падения, ответьте, но правду. Сергей», а через несколько дней еще другую депешу:

«Как здоровье, убедительно прошу Вас беречься хорошенько, залечить колени, будьте осторожны, не выезжайте слишком рано, привет. Сергей».

Меня мои друзья Княжевичи обставили чудесно, ухаживали за мной вовсю, но мне было ужасно тягостно и досадно, что я испортил удовольствие Володе Михалкову и себе, в кои веки раз собравшись совершить такую интересную прогулку без всякого дела, а для своего удовольствия.