Владимир Джунковский - Воспоминания (1865–1904)

Накануне 29-го, дня рождения великого князя Сергея Александровича, приехало 6 офицеров Преображенского полка, среди них и мой большой друг Зейме. Все они остановились в генерал-губернаторском доме у великого князя, Зейме же у меня. Так приятно и радостно было их увидеть, повеяло родным полком. 29-го вечером у великого князя назначен был бал, и мне поручено было дирижировать в первый раз в Москве. Это меня очень взволновало, и я боялся, справлюсь ли, а тут наступили еще такие утомительные дни. 27-го пришлось просидеть до 4-х ночи за писанием отчета по всем осмотрам и мерам, принятым по охране владений. 28-го приехали преображенцы, вечером накануне дня рождения великого князя просидели за чашей вина у Гадона с великими князьями и преображенцами до трех часов ночи, после чего с великим князем Павлом Александровичем поехал к Яру слушать Венгерский хор до 6-ти утра.

29-го утомительный день – торжественная обедня, завтрак, вечером бал. После бессонной ночи я был в маленьком катценямере, [282]для голоса пришлось проглотить несколько сырых яиц, благодаря чему голос мне не изменил и я не оскандалился, продирижировав вполне благополучно. Их высочества остались очень довольны. Бал прошел очень оживленно, я танцевал 1-ю кадриль с m-lle Мятлевой, 2-ю с m-me Воейковой, женой чиновника для особых поручений при великом князе, 3-ю с П. А. Хрулевой, 4-ю с Т. В. Истоминой и котильон с О. А. Рыдзевской. На мазурку я не приглашал дамы, так как счел удобнее дирижировать ее, не имея дамы. На следующий день великие князья и преображенцы провели вечер у меня и просидели за чашей вина опять до 3-х ночи, 1-го мая преображенцы уехали.

После их отъезда я весь предался работе комиссии по охране, так как приближалось время высочайшего приезда, назначенного на 12-е мая. Последние два дня до приезда пришлось работать буквально круглые сутки. Пришлось все осмотреть вновь и накануне, 11-го мая, запечатать чердаки и подвалы в тех домах, где управлявшие домами и домовладельцы не хотели брать ответственности на себя за нежилые помещения. От всех квартирантов по пути следования их величеств были отобраны подписки, что они отвечают за всех лиц, кои будут находиться в их квартирах во время высочайшего проследования. Окна и балконы разрешено было иметь открытыми. Что касается публики на тротуарах и площадях, то таковая допускалась беспрепятственно и без ограничения. За этой публикой должны были следить полиция и агенты.

11-го мая в Москву прибыли великие князья Михаил Николаевич и Павел Александрович.

12-го мая я с 7-ми утра до 10-ти успел обойти свой участок и вновь все проверить, затем поехал на Николаевский вокзал встретить великого князя Владимира Александровича и великую княгиню Марию Павловну с сыновьями Кириллом, Борисом и Андреем Владимировичами и великого князя Алексея Александровича. Вернувшись и позавтракав, я отправился опять на свой участок для расстановки постов по всем домам моего района. Выполнив все требовавшееся от меня, я остался на своем участке, не без волнения ожидая радостной минуты – проследования государя, любимого, дорогого государя Александра III. <���…> [283]

Высочайший поезд ожидался в Москву к 5.30 часам дня. Государь следовал с юга. К этому времени я направился к Иверской часовне, где и ожидал прибытие государя. От усталости я еле передвигал ноги, но, когда послышалось «ура» и показалась вереница экипажей, усталость мигом прошла, как будто ее и не было. В открытой коляске с лейб-казаком на козлах подъехали к Иверской государь с государыней, в следующем экипаже великий князь Сергей Александрович, затем наследник цесаревич с великими княжнами Ксенией и Ольгой Александровнами, Михаилом Александровичем и Елизаветой Федоровной.

Убрана была Москва необыкновенно, убранством своим она напомнила мне дни коронования в 1883 г., даже, пожалуй, этот раз она была убрана еще богаче, еще лучше. Несметные толпы народа находились по всему пути следования государя, а у Иверской и на Красной площади это было сплошное море голов.

Вскоре по приезде государь с августейшей семьей обедал у великого князя. Для лиц свиты был накрыт гофмаршальский стол у графа Стенбока. После обеда государь и вся царская семья проехали по иллюминованным улицам Москвы. Народу везде была такая масса, что экипажи с трудом двигались. Все дома друг перед другом хотели отличиться, и потому один дом был иллюминован лучше другого.

Вернувшись в генерал-губернаторский дом, государь несколько раз выходил на балкон к толпе, наполнявшей площадь. Восторг толпы был неописуемый, пение гимна, крики «ура» наполняли воздух по всем направлениям. Когда государь вернулся к себе в Кремлевский дворец, я лег спать и, как убитый, проспал до 7-ми утра, когда отправился к Ивану Великому для наблюдения за лицами, входившими в Кремль к месту выхода государя на Красное крыльцо. Когда последовал выход, то я присоединился к свите.

Когда могучая фигура Александра III появилась на Красном крыльце, то площадь как бы дрогнула, и из десятков тысяч грудей раздалось оглушительное «ура», смолкнувшее только тогда, когда государь подошел к Успенскому собору, где был встречен преосвященным Александром, управлявшим Московской епархией за болезнью митрополита Леонтия.

После высочайшего выхода и возвращения государя во внутренние покои, я завтракал у Тестова, [284]а в 2 часов поехал на освящение Козаковской богадельни на Поварской улице в высочайшем присутствии. История этого дома призрения такова: 15 января 1887 г. скончался в Москве гвардии полковник А. Б. Козаков и по духовному завещанию оставил в собственность московского дворянства свой дом на Поварской улице с тем, чтобы в этом доме был устроен приют для призрения на полном содержании бедных дворян военного звания без различия губернии, а также жен и вдов с малолетними детьми штаб и обер-офицеров, убитых на войне или умерших от ран. Сверх пожертвования дома, В. Б. Козаков оставил московскому дворянству капитал в 600 000 рублей и 20 000 рублей на устройство и обзаведение дома.

Государь был встречен у подъезда дома призрения губернатором Д. С. Сипягиным и губернским предводителем князем П. Трубецким. Государь проявил большой интерес к истории возникновения учреждения и после освящения дома подробнейшим образом его осматривал. Из Козаковского дома их величества с наследником цесаревичем навестили больного митрополита Леонтия в Троицком подворье. Митрополит уже месяца два был болен нервно, вследствие кровоизлияния в мозг, и временами бывал даже психически ненормален, забывался. То же с ним случилось и во время посещения его государем. Митрополит приказал служке подать чаю и венгерского вина и, заметив, что наследник не пьет, заволновался и стал говорить: «А маленький-то, маленький, ведь не пьет, зачем не пьет», – и принялся заговариваться. Под тяжелым впечатлением, как мне передавали, их величества отбыли от митрополита.