Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 6. У Лукоморья

Два брата – Кенен и Болот Токрашовы вместе с матерью и отцом спускались с лугов в долину. Пылила по дороге отара овец голов примерно в тысячу. Отец подгонял, вычесывал из кустов отставших ягнят. Мать, сидя на лошади, держала спеленатую в красное одеяло дочку. А двое старших сыновей – Кекен и Болот везли имущество. Семья жила в палатке в горах. И вот пришла пора стрижки, и отару спускали к реке, в село Теплоключенки. В этот день семья прошла двадцать пять километров. Кто ездил на лошади по горам и знает каменистые подъемы, спуски и шумные речки, тот поймет, почему я, бросив свои дела, пошел с ребятишками. Я просто влюбился в двух всадников. Старшему было девять, младшему – семь. Встреча в горах с человеком, обвешанным фотоаппаратами, была для них неожиданной.

– Дядя, ты, наверно, шпион, – простодушно сказал младший, Болот.

Я улыбнулся и сказал, что прилетел из Москвы.

– А-а, это, наверное, для телевидения, – сказал старший.

Ребятишки признались, что в горах соскучились по телевизору.

– До самой ночи не ляжем спать…

– Это если бабушка и сестра телевизор не поломали, – сказал старший.

Я все время снимал и подивился достоинству, с каким держались мальчишки. Никакой позы. По-взрослому четкие ответы на все вопросы. Младший придерживал больного ягненка и понукал привязанную сзади лошадь, старший прокладывал путь отаре и вежливо поддерживал разговор.

Я спросил, не знает ли он стихи: «Однажды в студеную зимнюю пору…»?

– Это про мальчика и про лошадь?.. Знаю, нам учительница читала.

– А есть книжка про старика и про лошадь…Лошадь Гульсары называлась.

Этой книжки Кекен не читал. Но когда я сказал, кто написал книжку, мальчишки в один голос сказали, что знают Чингиза Айтматова.

– Его по телевидению показывали…

Так за разговором мы незаметно прошли несколько километров. Отец ребятишек выгонял из кустов овец, не давал отаре разойтись в просторных местах. Мать на своей лошади бережно везла дочку. И два брата на умной, спокойной лошади ехали впереди. Я сделал около сотни снимков мальчишек, стараясь не пропускать живописных поворотов горной дороги. Но выбрал самый первый из снимков – когда младший из ребятишек спросил:

– Дядя, а ты не шпион?

Один и тот же календарь висит в избе подмосковного лесника, в юрте казаха и в доме на Диксоне. Всюду вчера наступило календарное лето. Отрывая листок, я подумал: лето при нашей большой земле не везде одинаково. Припоминая поездки, я мысленно побывал на крайнем юге и крайнем севере.

Помню слова туркмена: «Лето – когда пойдет кызыл-су». Кызыл-су – значит красная от размытой глины вода. Она идет, когда начинают таять снега на горах. В это время созревают хлеба, пестревшие цветами пески превратились в пустыню. Лето крайнего юга.

В это же время на крайнем севере солнце уже не прячется. Белые ночи. Тепло. Но в заливах еще синеют льды. Весенние свадьбы у перелетных птиц. Первые корабли робко вышли из гавани. Но это скорее весна. Лето наступит дней через двадцать, когда тундру покроют цветы, когда чередой пойдут корабли. И можно будет купаться в маленьких прогретых солнцем озерах.

Июнь. Подмосковные вечера.

В Сибири приход лета для меня всегда связан с запахом дыма. Сушь. Начинают гореть леса…

К июню из Краснодара самолеты везут клубнику. В Молдавии созрела черешня. А в подмосковных лесах зацвели ландыши – безошибочная примета: пришло лето.

Странный июнь на Байкале. Кругом уже лето. А на озере лед. И холод такой, что ночью надо надевать шубу. Сопки кругом зеленые, а у воды кусты и деревья не смеют выбросить листья…

Ужас! Человек на поляне. Мама, ты где?!

Началась великая забота о потомстве. Все ли из выводка сумеют выжить до осени и стать на крыло?

В лесах сейчас увидишь бесчисленные оттенки зеленого цвета. Все уже распустилось. Но не потемнело еще, не запылилось. Зелень надежно укрыла лесную жизнь. А жизнь к июню полна великого таинства. У птиц и зверей подрастает потомство. И где-нибудь на лесной тропинке вы можете неожиданно встретить лисенка или енота, которые ослушались матери, отправились в одиночку бродить по зеленому миру.

Еще поет соловей. Но песен будет теперь все меньше и меньше. У всего живого в природе наступило время семейных забот.

Лето на Крайнем Севере.

А к людям пришла пора «великих миграций» – летние отпуска. Вчера мы целый вечер просидели с соседом над картой, выбирая для него речку, по которой лучше всего совершить путешествие на плоту.

2 июня под вечер пастухи в приаральских Каракумах увидели странное зрелище. По пескам у горизонта плыли три белых паруса. Пустыня с жарким, струящимся, как вода, воздухом может обмануть человека, и пастухи разбудили дремавшего в юрте старика Асана Бахмырзаева.

– Мираж?

Старик долго разглядывал горизонт, протирал глаза ситцевой тряпочкой:

– Нет, не мираж.

Новости в пустыне расходятся непостижимо быстро. Уже на второй день в приаральских песках было известно: «Три чудака из Москвы идут по пустыне на тележках под парусами».

Первый раз о парусах и колесах я услышал в прошлое лето.

– Сумасшедшие, – сказал я, когда узнал о затее. – Это ж пустыня.

– Ну что ж, – сказал Эдуард Назаров, – пусть на этот раз будет пустыня.

Я не мог ничего возразить, потому что давно уже знал Эдуарда. Штурман подводной лодки, ставший способным инженером, обошел с рюкзаком Север, в одиночной байдарке под парусом и на веслах плавал в Аральском море. Я подружился с ним на Камчатке, куда он по доброй воле прилетел с шутливым девизом «покорить пару вулканов». Один вулкан мы покоряли с ним вместе – восемь дней сидели в засыпанной снегом палатке, но одного вулкана капитану третьего ранга показалось мало. Дождавшись отпуска, опять улетел на Камчатку. Я получил от него телеграмму: «Видел землю с вершины Ключевской сопки». С этим успехом можно было поздравить – в нашей стране всего десятка четыре людей видели землю с вершины Ключевского вулкана.