Ги Бретон - Когда любовь была «санкюлотом»

Каждый вечер она приходила к Тальену с кипой умоляющих писем, доказывая, как ужасны убийства, которые он готовит. Лаская Тальена, Терезия между двумя объятиями добивалась от него всего, чего хотела… В конце концов гильотину вообще разобрали, и Бордо, вздохнул спокойно. Бывшая маркиза остановила террор.

В этом утверждении сходятся все историки. Послушаем, что пишет Маюль:

«Влияние, которое эта женщина оказывала на Тальена, смягчило его революционный пыл и незаметно превратило в порядочного человека, который своими поступками искупал, насколько это было возможно, преступления прошедшей своей жизни» [111].

… Лакретель уточняет: «Отчаявшиеся семьи неоднократно с успехом взывали к добрым чувствам и состраданию Тальена [112].

С этими исследователями согласен и Ламартин: «Она была из тех женщин, чье очарование всесильно, они, подобно Клеопатре или Федоре, подчиняют себе тех, кто правит миром, и терзают души тиранов» [113].

Категоричен и Прюдом: «Она (Терезия) сумела смягчить свирепость будущего мужа. Подобно тому, как приручают молодого тигра, она сумела отвратить его от кровавых привычек» [114].

А вот точка зрения Флейшмана: «Благодаря Терезия эшафот узнал отдых, урожай отрубленных голов стал меньше, милосердие воцарилось в Бордо. На высокой прекрасной груди Терезии Тальен забывал о поручении Комитета общественного спасения. Любовь заставляла его пренебрегать политикой» [115].

Остановив гильотину, Терезия решила, что пора облегчить участь несчастных, томящихся в тюрьмах.

Однажды вечером, когда Тальен приходил в себя после любовных игр, в которые молодая женщина вложила весь свой пыл и умение, она сочла момент подходящим и выступила в защиту узников.

Комиссар Конвента, совершенно побежденный сладострастием, обещал сделать все, что будет в его силах. Пять дней спустя, выступая на учредительном собрании нового Наблюдательного совета, он произнес речь, удивившую его друзей и сподвижников:

«Отныне из тюремного режима будут исключены все ненужные строгости. Родители и друзья заключенных смогут утешать их всеми способами, свойственными человеческой природе».

С этого момента жизнь заключенных форта стала менее ужасной. Зная, что обязаны они этим Терезии Кабаррус, узники воздавали должное молодой женщине. Один из них даже сочинил в ее честь довольно фривольную песенку на мотив «Карманьолы». Вот лишь один куплет из этого сочинения:

Прекрасные девицы решили нам помочь.

А время для подмоги они избрали ночь.

За нежные услуги мы благодарны им,

И долг сполна заплатим, не золотом — другим.

Клянемся в этом стойко,

Здесь все за одного,

К милашкам прокрадемся

В постель через окно.

И пусть балкон у них высок я двери на замке,

Мы вечерком найдем предлог для встреч накоротке.

Им за добро воздать добром —

Вот нашей жизни цель.

Мы к ним проникнем все равно,

Хоть в узенькую щель!

Ничто не доставило бы Терезии большего удовольствия, чем это галантное обещание…

Несколько месяцев Тальен совершенно не интересовался революционной жизнью Бордо, полностью отдавшись прекрасному телу Терезии.

В пять часов вечера комиссар Конвента стремительно покидал свой кабинет. Его озабоченный вид и нахмуренные брови заставляли окружающих думать, что он направляется на заседание военного суда. На самом же деле он спешил в особняк Франклина, где его ждала бывшая маркиза. В присущей ей беззастенчивой манере она обычно лежала голая на мягкой широкой кровати.

Иногда они занимались любовью пять или шесть часов без остановки. «Терезия, — пишет Арсен Прива, — была наделена от природы бурным и требовательным темпераментом. Ей необходимо было впасть в бессознательное состояние, чтобы почувствовать себя удовлетворенной. Очень часто одному мужчине не удавалось довести ее до этого состояния. Тогда она прибегала к помощи любезного соседа, гостя или даже прохожего.

«Тальен, естественно, не нуждался ни в чьей помощи. Он прекрасно справлялся один, гордость заставляла его совершать любовные подвиги, хоть и утомительные, но достойные античных времен.

После каждого любовного поединка, умелого и изощренного, славный любовник без сил падал на кровать с закрытыми глазами. Тогда Терезия Кабаррус издавала боевой клич и, пиная Тальена ногами, царапая и кусая его, возвращала к жизни депутата Конвента.

Увы! После восьмого или девятого захода пылкой молодой женщине не всегда удавалось привести любовника в форму. Неутоленное желание приводило Терезию в ярость, и она начинала угрожать Тальену, что немедленно соорудит маленькую гильотинку и «откусит» вялый член, доставляющий ей огорчение…

Приступы ярости и ужасные ругательства не производили никакого впечатления на интимную пружинку Тальена, скорее наоборот. Несчастный казался удрученным, чем больше его оскорбляли, тем меньше у него становилось сил. Тогда бывшая маркиза начинала рычать, вопить и с пеной на губах бросалась на ковер. Она каталась по нему, делая неприличные жесты, которые в конце концов пробуждали интерес у бедного революционера.

Терезня немедленно бросалась на любовника, чтобы успеть воспользоваться плодами своих трудов…

Подобные многочасовые поединки совершенно лишали депутата сил, он играл роль одновременно пикадора, матадора и быка, так что страдала его работа…

Робеспьер, естественно, очень скоро узнал, что его комиссар попал в полную зависимость от Терезии и пренебрегает интересами Великого Дела. Каждый день из Бордо в Париж уходили доносы, сообщавшие не только о поведении Тальена, но и о его снисходительности по отношению к аристократам, о вымогательствах, интригах и роскошной жизни с бывшей маркизой.

В один прекрасный день комиссар узнал, что Конвент подозревает его в «умеренности». Перепуганный Тальен начал слать в столицу длинные письма, пытаясь оправдаться. Робеспьер, не признававший ни малейшей слабости, ответил, что назначил расследование.

Тальен, чувствовавший, что оказался в смертельной опасности, понял, что единственный выход для него — отправиться в Париж и попробовать защититься.

В конце февраля 1794 года он отправился в столицу,» беспокоясь только о том, что оставляет любовницу одну.

Одиночество Терезии продлилось недолго. На следующий же день она впустила в постель Изабо, помощника Тальена.

Счастливая от обретенной свободы, она стала любовницей Лакомба, председателя военного суда, а потом еще некоторых высокопоставленных чиновников.