Зеев Бар-Селла - Сюжет Бабеля

Царство Кроноса ассоциировалось у древних греков с «золотым веком». Но священная история кончилась навсегда.

Английский пароход не привез никаких даров. Напротив, он пришел за русской пшеницей. Что касается названия корабля, то газетный редактор мог проявить бдительность и скрыть имя судна, дабы не подставить экипаж под репрессии. А в журнале название парохода сохранилось — «Галифакс». Тем более и соответствующий город в Англии имеется — Галифакс (Halifax), в графстве Уэст-Йоркшир. Но именем своим пароход мог быть обязан и конкретному лицу — сэру Чарльзу Буду, 1-му виконту Галифаксу (1800–1885). В 1846 году он стал канцлером казначейства, и в этой должности всячески противился оказанию помощи Ирландии, в течение 5 лет (1846–1850) пораженной страшным голодом, впоследствии названным Великим. В частности, он запретил импорт хлеба в Ирландию и не допустил приостановки экспорта пшеницы. По мнению современников, запрет на вывоз хлеба позволял без особых трудностей справиться с голодом, унесшим не менее миллиона жизней.

Преемником Чарльза Вуда на посту канцлера казначейства стал Бенджамин Дизраэли, с 1876 года — лорд Биконсфилд. Еврей по происхождению, он написал роман «Альрой» о еврее из Курдистана, в XII веке объявившем себя царем и мессией. Дизраэли толково объяснил всю беспочвенность и бесперспективность мессианских упований, подтвердив это собственным опытом — двукратным пребыванием на посту премьера Великобритании, ставшей при нем Британской империей. Его роман, переведенный в 1912 году на русский, пользовался большой популярностью у евреев империи Российской. И вот теперь, в день похорон Ленина, выяснилось, что пароход «Биконсфильд» замерз во льдах возле Санджейки…

События всех четырех «Одесских рассказов» происходят летом, полностью отвечая программе явления литературного мессии, облеченного в солнце.

И изобилие — любви, еды, жизни… Так, как в рассказе «Отец»:

«беременные бабы наливались всякой всячиной, как коровье вымя наливается на пастбище розовым молоком весны, и в это время мужья их один за другим приходили с работы. Мужья бранчливых жен отжимали под водопроводным краном всклокоченные свои бороды и уступали потом место горбатым старухам. Старухи купали в корытах жирных младенцев, они шлепали внуков по сияющим ягодицам и заворачивали их в поношенные свои юбки. <���…> жизнь Молдаванки, щедрой нашей матери, — жизнь, набитую сосущими младенцами, сохнущим тряпьем и брачными ночами, полными пригородного шику и солдатской неутомимости».

Но это не только Молдаванка — раскроем книгу «Исход» (1:8–9, 13–19):

«И восстал в Египте новый царь, который не знал Иосифа, и сказал народу своему: вот, народ сынов Израилевых многочислен и сильнее нас <���…> И потому Египтяне с жестокостью принуждали сынов Израилевых к работам и делали жизнь их горькою оттяжкой работы над глиною и кирпичами и от всякой работы полевой, от всякой работы, к которой принуждали их с жестокостью.

Царь Египетский повелел повивальным бабкам Евреянок, из коих одной имя Шифра, а другой Фуа, и сказал [им]: когда вы будете повивать у Евреянок, то наблюдайте при родах: если будет сын, то умерщвляйте его, а если дочь, то пусть живет.

Но повивальные бабки боялись Бога и не делали так, как говорил им царь Египетский, и оставляли детей в живых.

Царь Египетский призвал повивальных бабок и сказал им: для чего вы делаете такое дело, что оставляете детей в живых?

Повивальные бабки сказали фараону: Еврейские женщины не так, как Египетские; они здоровы, ибо прежде нежели придет к ним повивальная бабка, они уже рождают».

Фромм Грач до лета не дожил. Председатель Чека, приехавший из Москвы, ничего о нем не знал и не узнал, а сразу приказал расстрелять.

И той же весной («каштаны были в цвету»), но в рассказе «Конец богадельни»:

«Незнакомая женщина в шали, туго подхватывавшей грудь, хозяйничала в мертвецкой. Там все было переделано наново — стены украшены елками, столы выскоблены. Женщина обмывала младенца. Она ловко ворочала его с боку на бок; вода бриллиантовой струей стекала по вдавившейся, пятнистой спинке».

Повитухи теперь не нужны — еврейские младенцы уже мертвые, и чужие женщины обмывают их пятнистые трупы. И хоронить евреев тоже некому — погребальное братство изгнано с кладбища. Так что, ни рождения, ни похорон… Одна только смерть.

А Бабель из Одессы пишет московскому приятелю И. Л. Лившицу:

«<���…> Видел ли ты мертвого Ленина? Напиши мне, пожалуйста, ленивый холуй.

Одесса мертвее, чем мертвый Ленин. Здесь ужасно» {91} 91 Бабель И. Письма другу. Из архива И. Л. Лившица. М.: Три квадрата, 2007. С. 22. .

Девятибалльный Дух Божий носится над ледяной окоченевшей бездной.

И обозначение времени — «в воскресенье в день похорон Ленина» — это не указание на день недели: и город, и Ленин, и надежда на мессию умерли, чтобы никогда не воскреснуть.

Кстати, рассказ был замечен — достаточно сравнить список персонажей («цветная команда парохода, три китайца, пара негров и один малаец») с произведением «Мистер Твистер» Самуила Маршака (1933):

<���…>

Таким образом, Бабель стал еще и создателем советского колониального нарратива.

Прозу Бабеля никак нельзя назвать конвенциональной, а потому литературоведы и критики неустанно ищут у него отступления от нормального порядка вещей. И находят.

Михаил Вайскопф обратил внимание на обратный ход времени в таком фрагменте: «Папаша, <���…> пожалуйста, закусывайте и выпивайте, пусть вас не волнует этих глупостей…».

Вайскопф резонно указывает, что обычный распорядок действий прямо противоположен: вначале следует выпить и лишь затем закусить {92} 92 Вайскопф М. Советское Рождество: иудаизм и христианство в поэтике Исаака Бабеля // Исаак Бабель в историческом и литературном контексте: XXI век. / Сб. матер. Междунар. научн. конференции в Гос. литературном музее 23–26 июня 2014 г. М.: Книжники; Литературный музей, 2016. С. 172–173. .

Та же мысль пришла в голову и редакторам — нынешний Беня Крик произносит: