Зеев Бар-Селла - Сюжет Бабеля

Но у книги собственный контекст, и он высвечивает в новелле новые смыслы.

«Оранжевое солнце катится по небу, как отрубленная голова, нежный свет загорается в ущельях туч, штандарты заката веют над нашими головами. Запах вчерашней крови и убитых лошадей каплет в вечернюю прохладу. Почерневший Збруч шумит и закручивает пенистые узлы своих порогов. Мосты разрушены, и мы переезжаем реку вброд. Величавая луна лежит на волнах. Лошади по спину уходят в воду, звучные потоки сочатся между сотнями лошадиных ног. Кто-то тонет и звонко порочит богородицу».

Наше внимание останавливает свет: нежный в ущельях туч, штандарты заката, лунный на волнах… И цвет — «почерневший Збруч шумит и закручивает пенистые узлы своих порогов».

Что это? А это Огненный Столп, который был облаком и мраком для одних и освещал ночь другим. Книга Исход, переход через Чермное море. Оттого в Новоград-Волынске, в еврейском доме автор увидел не просто следы погрома — «развороченные шкафы в отведенной мне комнате, обрывки женских шуб на полу, человеческий кал…», но и главное: «черепки сокровенной посуды, употребляющейся у евреев раз в году — на Пасху».

Пасха, еврейская пасха — Песах — это празднование Исхода из Египта {97} 97 Шмид В. Орнаментальность и событийность в рассказе И. Э. Бабеля «Переход через Збруч» // Шмид В. Проза как поэзия: Пушкин, Достоевский, Чехов, авангард. СПб.: Инапресс, 1998. С. 317. .

И если всадники тонут, то перед нами не народ Моисея, а войско Фараона.

Но «Переход через Збруч» открывает не сборник рассказов, а книгу. Потому вступление содержит в себе не просто намеки на некоторые моменты дальнейшего повествования, но и указание на финал. И то, что солнце катится по небу отрубленной головой, и то, что тонущие звонко порочат Богородицу, раскрывает все смыслы события — настоящий и будущий. Началось все переходом через Збруч, а кончится головой Крестителя и распятием.

Вот что такое «Конармия» — Заветы Ветхий и Новый, начало и конец.

Надо ли удивляться, что больше Бабель ни одной книги не написал?.. Хуже не хотелось, а лучше Библии — не получится.

Энтузиасты — ну что за славное племя! Беспокойные, неугомонные, отважные! Всегда готовые бросить камень в задремавший пруд! Что движет ими, откуда неуемная эта энергия? Все просто: им открылась истина, или то, что истину от них скрывали. И теперь не будет покоя закосневшей касте маститых толкователей…

Вот один такой специалист провозгласил:

«Бабель — важнейшая фигура в русско-еврейской литературе советского времени, модель еврейского писателя в советской русскоязычной культуре» {98} 98 Маркиш Ш. Бабель и другие. Киев, 1996. С. 27. .

И все послушно закивали… Но тут тянет руку энтузиаст и смело задает неделикатные вопросы:

«Первый — зачем числить автора по тому или иному национальному ведомству? Второй — что такое русско-еврейская литература, вершиной которой признан теперь Бабель? Третий — что такое еврейский писатель?» {99} 99 Дымшиц В. Еврейско-русский обманщик // Народ Книги в мире книг. — СПб. 2002. № 40. < http://narodknigi.ru/journals/40/evreysko_russkiy _ obmanshchik>

И, не полагаясь на отзывчивость оппонента, сам себе отвечает: причислять писателя к той или иной национальной литературе, конечно, можно. Но тогда и нация должна иметься соответствующая — еврейская или русская!

Потому определение «русско-еврейская», хоть и прижилось в головах, но смысла не имеет.

А тогда извольте отвечать на главный вопрос: еврейский ли писатель Бабель?

«Перейдем от общих рассуждений к конкретным примерам. Ярче всего еврейская тема у Бабеля звучит в „Конармии“. Именно в ней (а не в экзотических „Одесских рассказах“) Бабель показывает широкую панораму еврейской жизни в ключевых для восточноевропейского еврейства регионах, на Волыни и в Галиции. Итак, как же выглядят местечковые, то есть „народные“, „исконные“, евреи в прозе Бабеля? <���…>

Для еврейской темы и для структуры всей „Конармии“ как книги в целом очень важен самый маленький и, на первый взгляд, самый „еврейский“ рассказ в ней — „Кладбище в Козине“. Это поэтическое описание еврейского кладбища играет очень важную роль: оно призвано дать читателю эпическую перспективу, поставить казацкое нашествие Гражданской войны в один ряд с казацкими войнами XVII века.

Отправляясь в первый раз в путешествие по Юго-Западному краю, о старых еврейских кладбищах я судил, в первую очередь, по „Кладбищу в Козине“ <���…>.

Если исходить из того, что художественная проза (тем более, такая как у Бабеля: рассказы, стилизованные под очерки, основанные на дневниковых записях), <���…> имеет какое-то отношение к реальности, то „Кладбище в Козине“, как я быстро понял, ни к какой реальности никакого отношения не имело. Вообще не имело! Совсем никакого!

Рассказ состоит из двух частей: описания надгробий и текста эпитафии. Нет на белом свете таких надгробий и таких эпитафий тоже нет! <���…>

Изображения раввинов на надгробиях? Раввин краковский и пражский, покоящийся в заштатном местечке? (Кстати, сама эта формула, сконструированная по модели „митрополит Петербургский и Ладожский“, достаточно нелепа.) Уста Еговы? Этот текст не может быть ориентирован на еврейского читателя, как не может быть ориентировано на русского читателя описание православного кладбища, украшенного шестиконечными звездами и полумесяцами. <���…>

Всякий писатель имеет право на вымысел, но то, к чему прибегает Бабель в „Конармии“, трудно назвать вымыслом, фантазией, мистификацией, даже „ложь“ выглядит здесь слишком громоздким словом. Уклонение от реальности носит настолько, на первый взгляд, художественно немотивированный характер, что его хочется назвать детским словом „вранье“» {100} 100 Там же. .

Что тут возразить? Скажем, по поводу полумесяца и шестиконечной звезды в православном обиходе? Разве что напомнить о полумесяце на православном кресте (в Византии для него существовало специальное слово: цата) и о масонах, метивших щитом Давида все, чего касались их руки, — от зданий до надгробий…

Поэтому от мнений о рассказе обратимся к самому рассказу. До того, как попасть в книгу «Конармия» (1926), он был напечатан дважды — в «Известиях Одесского губисполкома» (1923. № 967. 23.02. С. 6) и в московском журнале «Прожектор» (1923. № 21. С. 14). Текст приводится по первой публикации с указанием всех последующих разночтений {101} 101 П — «Прожектор»; К-26 — Бабель И. Конармия. М.: Госиздат, 1926. С. 76. Условные обозначения : Z — абзац; Z # — снятие абзаца. .