Наталья Воронцова-Юрьева - Гамлет. Шутка Шекспира. История любви

Нет, я взялся круто

И так моей девице заявил:

"Принц Гамлет - принц, он вне твоей звезды;

Пусть этого не будет"; и велел ей

Замкнуться от дальнейших посещений,

Не принимать послов, не брать подарков.

Нет, не будет Полоний унижать себя задаром. Он старается не просто так. В этот момент он, демонстрируя свою безграничную лояльность, заранее внушает своим слушателям мысль, что ни о каком троне он и не помышляет, что он знает свое место и вполне им доволен. Ведь он "прямой и благородный человек"! Так пусть же эта ложь хорошенько засядет в их глупых королевских головах.

В итоге, утверждает Полоний, отвергнутый принц "впал в скорбь и грусть, потом в недоеданье, потом в бессонницу, потом в бессилье, потом в рассеянность и, шаг за шагом, - в безумие, в котором ныне бредит, всех нас печаля".

Что ж, версия достаточно убедительная. И все-таки король сомневается. "По-вашему, он прав?" - спрашивает он королеву. И получает утвердительно-задумчивый ответ: "Весьма возможно".

Однако и после этого сомнения не оставляют короля. Как бы нам это все проверить? - спрашивает он. Очень просто, отвечает Полоний, у которого, как выясняется, вполне готов план и на этот случай: "Вы знаете, он иногда часами гуляет здесь по галерее". Полоний предлагает направить к принцу Офелию, а он и король спрячутся за ковер подслушать: "...если он ее не любит и не от этого сошел с ума, то место мне не при делах правленья, а у телег, на мызе".

В этот момент в галерее, словно в подтверждение сказанного, появляется Гамлет с книжкой в руках. От спущенных чулок и пятен нет и следа! Видимо, присутствие королевской четы Полоний находит преждевременным - мало ли какой еще фортель выкинет Гамлет, - и Полоний просит всех удалится. Что все и делают.

Тут-то и происходит многозначительный диалог между Гамлетом и Полонием, во время которого посредством все тех же намеков Гамлет называет Полония торговцем дочерью: "вы - торговец рыбой" ("рыбный торговец" - сленговое выражение, означающее сутенера, по замечанию А.Баркова). А вдобавок намекает то ли на интимную связь Офелии с королем, то ли и вовсе на ее беременность (что еще хуже), причем на беременность опять же от короля (королей часто сравнивали с солнцем):

ГАМЛЕТ: Ибо если солнце плодит червей в дохлом псе, - божество, лобзающее падаль... Есть у вас дочь?

ПОЛОНИЙ: Есть, принц.

ГАМЛЕТ: Не давайте ей гулять на солнце: всякий плод - благословение; но не такой, какой может быть у вашей дочери. Друг, берегитесь.

Полоний, естественно, делает вид, что ничего не понимает, а сам бросает в сторону значимую фразу (на реплику принца о торговце рыбой): "Он далеко зашел!".

Однако намеки принца продолжаются. Гамлет в свое удовольствие что-то болтает по слабые поджилки стариков, про "несносных старых дураков"... Наконец Полонию все это порядком надоедает. Тут весьма кстати появляются Розенкранц и Гильденстерн, и Полоний благополучно уходит.

Гамлет учиняет краткий допрос своим школьным друзьям и даже подсовывает им нехитрый психологический трюк: "За вами посылали; в ваших взорах есть нечто вроде признания, и ваша совесть недостаточно искусна, чтобы это скрасить. Я знаю, добрые король и королева за вами посылали".

После недолгих колебаний друзья сознаются: дескать, да, действительно посылали. Попутно в ходе разговора выясняется, что вслед за ними в Эльсинор - по стечению обстоятельств - направляются актеры, столичные трагики, которым Гамлет, разумеется, будет рад.

Гамлет реагирует на эту новость весьма живо. Следует история про неких юных мальчиков, детей, которые сейчас "в моде и так честят простой театр", что "многие шпагоносцы побаиваются гусиных перьев и едва осмеливаются ходить туда". Гамлет проявляет к разговору большой интерес, и, в общем, читать все это весьма увлекательно.

А тут и трубы возвещают о приезде актеров! И даже Полоний возвращается сообщить об этом. При этом он выказывает себя отменным знатоком театра, хотя речь его вдруг начинает больше соответствовать уличному зазывале, а не эстету-царедворцу - возможно, это сделано Шекспиром в пару к подложному письму, чтобы читатель догадался, кто его автор.

Вот этот образчик его неожиданной речи: "Лучшие актеры в мире для представлений трагических, комических, исторических, пасторальных, пасторально-комических, историко-пасторальных, трагико-исторических, трагико-комико-историко-пасторальных, для неопределенных сцен и неограниченных поэм; у них и Сенека, не слишком тяжел и Плавт не слишком легок. Для писаных ролей и для свободных - это единственные люди".

На что тут же получает еще один намек Гамлета: "О Иеффай, судия израильский, какое у тебя было сокровище!" <����По библейскому преданию, Иеффай принес свою дочь в жертву.> Но Полоний выдерживает и тут: "Какое у него было сокровище, принц?" - невинно спрашивает он. Следует легкое препирательство по поводу Иеффая, заканчивающееся очередным намеком Гамлета.

Вообще непрекращающийся поток все более и более оскорбительных намеков в сторону Полония и Офелииначинает походить на неприкрытый шантаж. Приверженцы стандартного прочтения пьесы уверяют, что такое поведение принца обусловлено тем, что Гамлет, оскорбленный изменой Офелии, хочет изо всех сил уязвить Полония, унизить его как отца. Однако некоторые обстоятельства в пьесе, так и не попавшие в поле внимания ни одного исследователя, в корне меняют представление на этот счет.

Но мы остановились на том, что тягостное положение Полония, порядком притомившегося от нескончаемой серии всех этих намеков, вроде бы спасают появившиеся актеры. Принц тепло с ними здоровается. Тут Полоний наверняка с облегчением вздыхает. Но, как выясняется, совершенно напрасно: Гамлет просит актеров прочитать что-нибудь эдакое. Что-нибудь страстное и об убийстве, пожалуйста. И даже начинает читать сам. Для чего же он это делает?

Понятно, что Гамлет не может не догадываться, что убийство его отца не обошлось без сторонней поддержки - и монолог про убийство Пирром Приама вполне мог содержать намек не только на само убийство, но и на участие в этой истории Полония. Да, но зачем Гамлету это надо - чуть ли не открыто сообщать своим врагам, что он осведомлен об их темных делишках?

Литературоведы утверждают, что подобное поведение принца есть не что иное, как часть его плана по выведению короля на чистую воду. Я с этим согласна, однако это не отвечает на основной вопрос: почему Гамлет так рискует, откровенно намекая Полонию на обстоятельства смерти своего отца? Почему он так неосторожен?

Мне кажется, дело в том, что интрижка короля с Офелией действительно чрезвычайно больно ударила принца, и когда в замок приехали актеры, это подхлестнуло его к идее о представлении и заставило мгновенно принять решение.