Наталья Воронцова-Юрьева - Гамлет. Шутка Шекспира. История любви

Так что же это за фраза, из-за которой Полоний так ужасно перепугался?

Недавно я уже высказывала предположение, что он неспроста так торопит Лаэрта с отплытием во Францию. Мне показалось подозрительным, что королю он говорит одно, а сыну другое: там утверждает, что вынужден отпустить Лаэрта чуть ли не со слезами на глазах, а дома едва ли не пинками выпроваживает его. Да уж не королем ли он собирается сделать Лаэрта, в связи с чем и выпроваживает его так поспешно, чтобы репутация сына осталась незапятнанной?!.

Давайте обратим внимание на контекст, которым сопровождается лексический пробел во фразе Полония, на которой он запнулся: "И тотчас будет он... он будет..." Разве это может быть как-то логически увязано с каким-то там всего лишь предполагаемым случайным собеседником, у которого слуга должен был что-то выспросить? Да никоим образом! Эта фраза ни к каким случайным собеседникам не относится - она относится исключительно к Лаэрту. Эту фразу очень легко логически продолжить, закончить. Сделаем это за Полония: "И тотчас будет он... он будет... КОРОЛЕМ"!

Тогда понятно, что и круг знакомых Лаэрта, и его встречи, и все его поведение крайне важно, ведь любая ошибка, незначительная погрешность может стоить ему грядущего трона. А кроме того, этот ненавязчивый, но тщательный досмотр может выявить, не догадался ли кто об этом плане, нет ли за сыном слежки, все ли тихо до нужной поры.

Но неужели Полоний действительно собирается посадить сына на трон? А что если продолжить его фразу как-то иначе? Что если Полоний приберегает трон... для себя? Попробуем продолжить фразу Полония иначе: "И тотчас будет он... он будет... СЫНОМ КОРОЛЯ!.." Опять получается!

И действительно, что-то уж слишком заботливым отцом представлен Полоний в пьесе. Да он ведь только и делает, что навязчиво уверяет всех в своих чрезмерных отцовских чувствах!Может быть, именно потому, что все обстоит с точностью наоборот? Он ведь действительно торгует невинностью дочери - так о какой отцовской любви вообще может идти речь?

Нет, Полоний вовсе не тот милый добродушный дедушка, каким он усиленно хочет казаться. Это холодный расчетливый могущественный царедворец, он опасно хитер и чрезвычайно коварен. Зачем ему стараться ради детей, если он сам вполне может стать королем? И Лаэрт ему здесь только помеха. Вот почему он так торопиться сбыть его во Францию. Ведь расчет Полония может сбыться со дня на день!

А какими, собственно, методами Полоний собирается стать королем? Да, видимо, теми же, какими он действовал и до этого, когда чужими руками убрал отца Гамлета. Полоний очень надеется, что нынешнего короля кто-нибудь убьет, и в самое ближайшее время. Кто? Разумеется, Гамлет. Ведь у него для этого масса причин: Клавдий своим скорым браком оскорбил память Гамлета об отце; удовлетворенно-счастливый вид матери мозолит принцу глаза; дядя надолго преградил Гамлету дорогу к трону. Казалось бы, чего уж больше?

Но вот беда: в пьесе среди действующих лиц нет никого, кто мог бы пособить Гамлету устранить дядю так, чтобы принц при этом не пострадал сам. Убивать короля, не имея своей партии, политической поддержки, означает сразу же быть обвиненным в государственной измене. Вряд ли Полоний всерьез рассчитывал именно на эти причины.

И однако расчет Полония строится именно на Гамлете.Полоний уверен: Гамлет обязательно убьет короля! Вот только вовсе не потому, что Клавдий перебежал принцу дорогу к трону или оскорбил память об отце. Есть еще одна, самая важная причина, о которой знаетПолоний. Именно эта причина и должна была, по расчету Полония, жестоко растравить Гамлета на убийство буквально сразу же после того, как Клавдий занял королевское место! Полоний прекрасный психолог - именно в расчете на глубинные человеческие чувства и выстроил он свой замысел.

Но вот прошло уже два месяца, а Клавдий жив. Почему он жив и что делать дальше? Возможно, думает Полоний, Гамлет до сих пор не убил короля потому, что его любит не кто-нибудь, а сама королева, его мать? Может быть, это останавливает принца? Или... что-то еще? Пожалуй. И Полоний даже догадывается что именно. И тогда он решает усугубить ситуацию. Он запрещает Офелии встречаться с принцем и принимать от него письма: пусть Гамлет заподозрит, что у Офелии появился любовник. Уж этот факт ни за что не оставит принца равнодушным.

Но Гамлет... словно и не замечает разрыва с Офелией! Полученный от нее от ворот поворот как будто и вовсе не волнует его.

В это же время Гамлет встречается с Призраком, но Полоний не знает об этом. Кстати, если бы он узнал, какую информацию получил Гамлет от Призрака, он бы сильно задумался: почему даже такой компромат оказался неспособным мгновенно воздействовать на принца?..

Проходит еще какое-то время. Разрыв с Офелией по-прежнему не вызывает в Гамлете никаких чувств. Наконец в один прекрасный день Полоний видит, что Гамлет вдруг начинает вести себя не совсем адекватно. Однако на его отношении к Офелии это опять никоим образом не сказывается, а король по-прежнему жив...

Кстати, вы никогда не задумывались о том, а откуда, собственно, Гамлет узнал о том, что Офелия любовница короля? Но мы еще вернемся к этому. А пока проходит еще два месяца...

*

На минуту вернемся к той фразе Полония, которая выскочила из него в минуту душевной расслабленности: ""И тотчас будет он... он будет...".

В переводе Пастернака эта фраза звучит так: "И вот тогда, тогда-то вот, тогда... Что это я хотел сказать? Клянусь святым причастием, Я что-то хотел сказать. На чем я остановился?"

Меняет ли что-либо в моей версии это небольшое расхождение в переводах? Отнюдь. Потому что и в том и в другом случае сохраняется главное: Полоний запнулся, он чуть было не проговорился! А значит, эту фразу можно смело продолжить и в переводе Пастернака, наполнив ее идентичным смыслом: "И вот тогда, тогда-то вот, тогда... Я СТАНУ КОРОЛЕМ!"

Вот зачем понадобилась Шекспиру эта сцена. Стоило только обратить внимание на одну мало понятную реплику Полония, искусно вплетенную в текст, стоило только не сбросить ее со счетов, не записать в "противоречия автора", как она тут же становится важной уликой, звеном в гармоничной цепи доказательств.

*

Наконец Полоний наказывает слуге передать Лаэрту, чтобы тот не забывал заниматься музыкой; слуга уходит. И тут появляется Офелия. Она приходит с ужасной новостью: Гамлет сошел с ума.

Вернее, для самой Офелии ужас ("О господин мой, как я испугалась!") заключался вовсе не в этом, а в том, что странная выходка Гамлета уж очень похожа на намек не слишком приличного содержания:

ОФЕЛИЯ: Когда я шила, сидя у себя,