Сен Сейно Весто - Легенды о Шагающем камне. Курс выживания для наблюдателя

Кто-то после завершения всей процедуры застолья пробовал найти того «вождя» – «чтобы выровнять ему общий визаж», как мне объяснили, – но без успеха: тот был целиком погружен в общественную работу и на лекциях отыскать его было невозможно.

Суть же всех опасений была вот в чем. Если говорить тем же открытым текстом, русси, плюя на все причастные международные конвенции, все так же невозмутимо продолжали трудиться над собственными достижениями в области химического оружия – но занимаясь этим не где-нибудь у себя дома в каком-нибудь Чернигове или Москве, а предпочитая использовать для тех целей территорию с закрытыми предприятиями Башкирии под послушными «мурзилками». Если бы не какой-то «полузеленый» химик Яблоков из Москвы и не профессор из самого госуниверситета, об этом снова никто бы вообще ничего не узнал. Хотел бы я знать, как дела у того профессора сегодня.

Московское радио довольно смеялось тогда, с тем смыслом, что «Белая река – это такая река, где диоксина больше чем чего-то там». Их счастливые лица я хорошо могу понять.

Мне как-то до настоящего времени не приходилось слышать, чтобы Москва и п.н. спрашивали разрешение у коренного населения – этнического ареала башкир на производство и размещение там у них дома какого бы то ни было химического оружия. Я не знаю, на что оно этносам одних и других и что бы они потом с ним стали делать.

Есть там в Ófó госуниверситет и есть в том госуниверситете среди прочих такой факультет: «романо-германской филологии» называется. «Королевский» – как его будто бы даже зовут сами студенты с других факультетов, имея в виду, надо думать, не столько престижность, сколько его сложность. И есть там же среди других отделение англо-башкирское – одно из новых, если не ошибаюсь. То есть, видимо, лингвистику иноземных языковых ветвей там осваивают тоже, но минуя русский. Я слышал своими ушами, как в перерывах на свежем воздухе у крыльца под зеленеющими башкирскими кронами в лакированных стайках многообещающих молодых проституточек с «просто» английского отделения наперевес с папиросой в длинных пальчиках говорили о политике факультета. О башкирских девушках, и с каким ревнивым презрением определяли способность освоения международной лингвистики в рамках башкирского – насчет способностей его вообще интегрировать с последней. Я не знаю, каким образом им удается такие вещи определять. Это же различные среды, профили специальностей, которые не соприкасаются друг с другом ни в чем. Даже в перерывах у крыльца. Они же даже говорят на разных языках.

Я здесь не смогу добавить ничего, кроме того, что говорил раньше. У башкирского языка нет другого выбора, как любой ценой и в самые короткие сроки перевести себя в пространство латинской графики. Даже методами насилия – попросту п.н. чужому языку не могут даже дарить советы. Здесь нечего обсуждать абсолютно. И Москва это знает. Ровно до тех пор, пока этот язык не перейдет свой исторический рубеж необязательного, дополнительного, «неприоритетного» придатка к языку п.н., ничего не начнет меняться. Понятно, что это именно то, чего те и стремятся не допустить всеми силами. Для этого хватило бы только латинской графики и, скажем, удачного перевода «Легенд о Шагающем камне». Мне говорят, что уже поздно, что процесс ассимиляции и принудительной русификации уже перешел в фазу необратимости. Никуда он не перешел. Но если так рассуждать, то все так и будет. Верьте мне: если по образу и подобию наделенных умом и светом прибалтийских республик здесь громко не будут названы двумя государственными языками башкирский и английский, башкирская нация со всем своим непримиримым прошлым могут быть уверены, что им как этносу осталось совсем немного. И это как раз то, о чем не перестает помнить москва . То, что составляет основу их приоритетов.

4.3

Давайте я попробую уже совсем коротко – для особо бестолковых на танке объяснить, кто тут у вас на самом деле у себя дома и кто к кому дополнителен. Ни одному представителю древней нации башкир – никогда, никаким образом и ни при каком стечении случайностей – не будет позволено приехать в столицу к п.н. и попробовать сделать там себя у них президентом без того, чтобы того не закидали камнями. Но нельзя сомневаться, что лишь только при одной малейшей угрозе появления в Башкирии любого мустанга без их клейма нет такого преступления, которое бы Москва не приняла к рассмотрению «в чрезвычайных обстоятельствах», чтобы не протолкнуть туда собственное лицо московской национальности. Впрочем, политически дальновиднее, на мой взгляд, было бы найти лицо, выглядящее для башкир «своим». Тогда там уже никто ничего не изменит. На случай, если вы забыли: на вашем предназначении платить это не отражается никак. Вы будете платить, просто потому что вы есть.

Насчет истории миров. Я с кем ни говорю —впечатление, словно он сам собой из воздуха материализовался и туда же собрался. Скажем, в чем причина такого разброса антропологических характеристик именно Первой Нации Башкирии и ее соседей. И это при явной их исторической сплоченности. Стоит только отложить в сторону явление ассимиляции, для любого любопытствующего антрополога вопрос встает на первое место. Представителя Индии вы узнаеете даже в Антарктике, при том, что там на десять тысяч племенных языков десять тысяч наречий. Японца отличите тоже, как и туриста из какой-нибудь маленькой республики Центральной Америки, не говоря уже о напористых арабах или выходцах с африканского континента. А как только дело доходит до коренной популяции Башкирии, так иностранцы ее начинают принимать за кого угодно, от североамериканских индейцев и японцев до кельтов и сицилийцев. Фамилии же им ничего не говорят. Причина как раз в том, почему алтайская языковая ветвь стала урало-алтайской. К примеру, у алтайцев счет: «Bir, ek, ech…», в башкирском: «Ber, eke, óć…». Как раз племена гуннов положили начало тому знаменитому смешению культур Средневековья, которое известно сейчас как Великое переселение народов.

На английском урало-алтайская языковая семья вообще обозначена архаичным Turanian – «туранские племена», восточноиранские племена. («Рустам», средне-иранское «Ростахм», «великий воин» – предводитель иранцев в борьбе против набегов иранских и тюркских кочевников – до сих пор популярное имя в республике, в то время как в мифологии самого коренного населения, когда та еще была, иранских следов почти не осталось. Сам предводитель – герой иранских легенд, но набеги на иранцев были реальные.) Кормящиеся чисто одними набегами и разбоем племена кочевников сами по себе на какую-то часть состояли из чисто индоевропейских племен – путешественников вроде всевозможных последователей конунга Аттилы.