Евгений Жаринов - Фэнтези и детектив — жанры современной англо-американской беллетристики

«Я ненавижу тебя,» — прошипел он. Хал обхватил все ее омерзительное тельце одной рукой. Пальцы ощутили морщинистое шерстяное покрытие, похожее на детскую пеленку.

Обезьянка улыбалась, когда он поднес ее к лицу. «Ну!» — крикнул он и не сдержался. Первый раз за все время после того, как он узнал о смерти Джонни, Хал дал волю слезам. Он плакал и тряс игрушку. Цимбалы чуть-чуть позвякивали. Это и была траурная музыка. Хал оплакивал своего друга. «Ты, ты убиваешь все вокруг! Давай! Ударь еще раз в свои тарелки! Ударь посильнее!»

Обезьянка только улыбалась.

— Ударь! — это уже была истерика.

— Говнюшка! Ударь в них! Я заклинаю, Заклинаю тебя!!

Коричнево-желтые глаза, огромные в радостном оскале зубы — и больше ничего.

Тогда он бросил игрушку вниз, сходя с ума от горя и ужаса. Он видел, как обезьянка перевернулась в воздухе, как акробат в цирке, и солнце в последний раз отразилось в ее медных тарелочках. Обезьянка шлепнулась на нос с глухим звуком. От толчка, видно, заработал механизм. И неожиданно тарелочки заиграли. Их настойчивый, неторопливый медный звон достиг его слуха, создавая странный резонанс в каменном жерле колодца: ца-ца-ца-ца.

Хал, даже тридцать лет спустя, увидел эту сцену как в яви. На секунду ему показалось, что события далекого прошлого предстали перед ним. Он отчетливо вспомнил эти обезьяньи глаза, смотрящие со дна колодца (как погребальная маска, слепок этого выражения был навечно запечатлен здесь, в грязи, на самом дне высохшего колодца).

Растянутые до предела губы, оскал и тарелочки — милая заводская игрушка.

Ца-ца-ца — кто помер? Кто помер? Кто помер? Ца-ца-ца. Джонни Маккаб помер. Вот он теперь в голубом просторе неба, с еще зажатыми в обеих руках обломками рейки. Вот он делает свой смертельный трюк, сальто-мортале. Видишь, Хал, глаза его широко раскрыты, ему страшно… А сейчас он ударится о землю — раздастся хруст. Это кости ломаются, Хал. Сейчас кровь из носа брызнет. Потом — изо рта, и Джонни так и останется лежать с широко раскрытыми глазами. Вот он — твой друг, Хал. А может быть, это ты сам?!

Застонав, Хал закрыл досками колодец. Все его руки были в занозах, но он не чувствовал боли. Звяканье тарелочек даже через наглухо сдвинутые доски доносилось до него, как в кошмарном сне. Она была внизу, во тьме, среди холодных камней. Казалось, что она все с новой и новой силой бьет в свои цимбалы и при этом ее трясет, как в конвульсии.

Ца-ца-ца-ца! Ну, а сейчас кто помрет?

Ему пришлось прорубать дорогу домой сквозь заросли ежевики. Тернии оставляли новые кровавые следы на его и без того израненном лице. Лопухи опутывали ноги. Однажды он даже упал в полный рост. А в ушах по-прежнему звучало: ца-ца-ца-ца, — как будто обезьянка преследовала его.

Позднее дядя Билли нашел его. Он сидел на старой покрышке в углу гаража и плакал. Дядя Билли подумал, что Хал все оплакивает своего друга. Да так оно и было, но это были не только слезы печали и отчаяния. Душой Хала все еще владел недавний страх, который он с такой силой испытывал в зарослях ежевики.

Хал бросил обезьянку на дно колодца днем, ближе к вечеру, а когда наступили сумерки и испарения как легкая дымка поднялись над землей, окутывая все вокруг белым саваном, именно в это время невесть откуда взявшийся автомобиль на большой скорости переехал любимую кошку тети Иды. Кишки валялись повсюду. При виде этого Билла начало выворачивать наизнанку, а Хал только побледнел как смерть и отвернулся. Тетя Ида билась в истерике (по поводу смерти Маккаба она только всплакнула маленько — и все, а сейчас дяде понадобилось два часа, чтобы привести тетю в порядок).

Хал весь был погружен в себя. Истеричные вопли тети Иды доносились до него так глухо, как будто это все происходило за несколько миль отсюда. В сердце своем он испытывал холодную, ликующую радость. «Пронесло! Пронесло! — кричало в нем все существо его. — Кошка, кошка попалась… Я жив, жив!! И брат, и дядя живы! Чемпионы родео!!!» А обезьяны теперь нет. Она там — на дне. И кошка, ей-богу, не такая уж большая плата за совершенное. Если этой твари вздумается еще раз поиграть на своих тарелочках — на здоровье. Ее слушателями будут теперь только клопы, жуки и прочие твари. Она сгниет там — на дне. Ее вонючие шестеренки, колесики, пружинки, болтики, винтики — все заржавеет и развалится. Она умрет там в нечистотах и во тьме кромешной. А пауки в конце концов сплетут ей прекрасный саван.

Но… Она вернулась из тлена.

Медленно Хал снова закрыл колодец досками, как это он уже сделал однажды, тридцать лет тому назад. В ушах его все звучало эхо: «Ца-ца-ца-ца — кто помер, Хал? Кто помер? Терри? Деннис? Или Петти? Ведь он твой любимчик, Хал, не правда ли? Может быть, настала его очередь? Ца-ца-ца-ца…»

— Брось ЕЕ!

Петти вздрогнул, и обезьянка выпала у него из рук. Хал вдруг представил, что вот сейчас от неожиданного удара сработает механизм и тарелочки опять начнут биться друг о друга и звякать.

— Ты напугал меня, пап.

— Прости. Я просто… Я не хочу, чтобы ты играл с ЭТИМ.

Пока Хал был у колодца, все отправились в кино. Халу казалось, что его путешествие займет немного времени, и он сможет очень скоро вернуться и увести своих засветло. Но семья задержалась в родном гнезде гораздо дольше, чем предполагала. Виной тому — старые ненавистные воспоминания. Они протекали в другой временной зоне, и имя ей — Вечность. Только поздно вечером Шелбурны вернулись в мотель, где они остановились на все время похорон.

Сейчас Терри и Деннис сидели рядом. Терри рассматривала какой-то журнал, но по выражению ее лица было видно, что уже начали потихоньку действовать таблетки снотворного. Петти сидел на ковре, скрестив ноги. В руках у него была обезьянка.

Она все равно не работает, — сказал, как бы оправдываясь, Петти. «Поэтому Деннис и отдал ее,» — подумал Хал, и ему стало стыдно за свою собственную выходку. Он почувствовал, что в нем все нарастает и нарастает какая-то враждебность по отношению к Деннису и что он просто бессилен совладать с нею.

— Тем более. Раз она старая, то я пойду сейчас и выброшу ее. Дай мне обезьянку.

Он протянул руку за игрушкой, и Петти неохотно отдал ее отцу.

— Мам, а папаша-то у нас шизиком стал, — неосторожно буркнул матери Деннис

Хал уже был на другом конце комнаты, прежде чем он осознал, что делает. Обезьянка так и осталась у него в руке и, казалось, она ухмылялась и искушала его. Он буквально вышвырнул Денниса из кресла, схватив его за ворот рубахи. Раздался треск. Деннис с вызовом смотрел на отца. Журнал выпал у него из рук.

— Эй!

— Пошли со мной, — мрачно произнес Хал и подтолкнул своего сына к двери в смежную комнату.

— Хал! — Терри почти уже кричала. Петти испуганно смотрел на отца. Хал еще раз толкнул Денниса.