Михаил Фонотов - Каменный пояс, 1987

Поворачиваюсь к Шабунину.

— Не тяжело?

Мне говорили: в артели не всякий выдюжит, тут только с крепким хребтом выживают. А Саша Шабунин — я на это сразу обратил внимание — невысок и щупловат. Потому и спросил, не тяжело ли ему.

— Нет, нормально, — ответил он.

— Он у нас жилистый, — подмигнул Козлов.

Саша совсем еще молод. 23 года всего-то. Что он может? Оказывается, многое. Шофер, сварщик. «Если надо, поваром могу». Теперь вот — сполощик. (От слова «споласкивать» — сейчас мы это увидим). Саша прошлый год провел в артели. Домой вернулся, женился, оставил молодую жену в Южноуральске, а сам — обратно, в артель. Денежки ушли на музыкальную аппаратуру, на свадьбу опять-таки, теперь Саша хочет накопить на автомобиль.

Нет, не такими я представлял артельщиков. Совсем не такими. Матерый, косая сажень в плечах, скуп на слово, тем более на эмоции, душа на замке, что называется, работяга — таким виделся мне старатель. А тут — молодые ребята. Приветливые, улыбчивые лица. На вид никакие не богатыри. «Конкурс», тем не менее, прошли, артель их приняла. Через час я понял за что. За трудолюбие. Я видел, как они работают. Погонять не надо. Слова не надо и даже взгляда. Сами все делают.

А знают не одно дело, а два-три. На всех четверых наберется специальностей двенадцать, если не больше. И еще там готовы работать, куда пошлют.

— Недавно ездили лес валить, — сообщает Сарапин. — Потом пилораму монтировали.

На пилораму-то и свернули сразу. Да, пилорама. Уже под навесом. И даже что-то вращается.

— Сегодня пустим.

— Зачем? Пригодится в хозяйстве. Допустим, дрова пилить и продавать. Рублики — в общий котел.

Нельзя не заметить: тут все увлечены, буквально-таки глаза горят. Как же — не было пилорамы и есть. Из ничего. Собрали! Сумели! Раму — из лома подняли. Рельсы ржавые — из шахты. Ножи выписали. Что-то выточили. Что-то выпросили. Если захотеть, все можно. А они хотят.

Пилорама — между делом. Заехали посмотреть. Интересно же, как идет дело. Но сегодня им тут не работать. По крайней мере с утра. Сегодня с утра — главная работа. Самая главная — взять золото.

Поехали, время не ждет. Через полчаса мы у промприбора.

Промывочный прибор, если коротко, — это высоко поднятые на бревнах два наклонных лотка. Лотки застелены резиновыми, ячеистыми ковриками. Почти такими же, какие выставляются на лестничной площадке у порога. Пульпа подается сюда по трубопроводу. Мутная вода стекает, камешки скатываются по лоткам вниз, в отвал, а крупинки драгметалла застревают в ячейках ковриков.

Издали промприбор напоминает «катюшу».

Отключен трубопровод — промприбор успокаивается. Последние капли стекают в отвал. Все поднимаются по лестнице наверх. Сняты пломбы. Открыт кран чистой воды. И пошло — сверху вниз, каждый коврик поднять, прополоскать в струе воды, сложить на борт. Оно бы ничего, особенно летом. А на студеном ветру тут неуютно, все-таки вода вокруг.

Наконец все коврики прополосканы, и на последнем поблескивает амальгама. Шабунин собрал все крупицы, сбросил на ладонь — вот он, конечный результат. Горы земли выворотили ради этой горсти. Драгметалл уложен в круглый стальной контейнер. Коврики разостланы и закреплены в лотках. Дело сделано.

Сарапин, подняв контейнер, обращается ко мне:

— Заметьте, кого ни встретим, все будут спрашивать, сколько взяли сегодня.

И действительно, не успели мы спуститься вниз, шофер самосвала тормознул, высунулся из кабины:

— Ну, как сегодня?

— Нормально.

Часа через два оказываемся у старого отвала. Здесь один гидромониторщик и бульдозер. Что-то застопорило, есть время в будке выпить стакан чаю. И поговорить. Покопаться в психологии старателя, то бишь, в его душе. Это замечаю, интересно не только мне, но и им самим.

— Возьмем меня, — говорит Сарапин. — До артели был начальником цеха на заводе. Работа известная — нервы, свистопляска, ругня. А тут я работаю спокойно. Я в артели с самого начала. Вы думаете, только из-за денег? Нет. Я с ужасом думаю: как же мне возвращаться на завод? После артели я ведь там не смогу!

Тут у нас каждый знает свое дело. Никто никого не принуждает, не стыдит, не уговаривает. Никто, наконец, не орет. Сказано — сделано. Если ты снабженец, где хочешь возьми, откуда хочешь привези, но кровь из носу дай все, что положено для работы. Вот трафареты закончились. Прииск не дает ничего. А забота моя. Делать нечего, еду на завод, договариваюсь — привез трафареты. Все в порядке.

У нас, если гвоздь загнулся, его не выбрасывают. Каждый водопроводный кран бережем, обрезок трубы не выбросим.

У нас работа творческая. Был в артели Курдинок Николай Романович. Вот это ас!.. Сначала электриком значился. Потом видим, на все руки мастер. Причем редкий рационализатор: помозгует и обязательно-найдет выход из любого положения. Тогда решили: пусть занимается всем, чем хочет. Сколько он сэкономил труда, материалов!.. И мы к нему обращались по любому вопросу.

Мы все время ищем, как сократить затраты. Возьмите нас. Вы видели: мы все делаем вместе. А раньше водитель привезет и сидит ждет, пока сполощики работают наверху. Мы доказывали: давайте совместим. Нам отвечали: нельзя, не положено. Однако мы свое доказали.

— Но атмосфера у вас, надо полагать, трудная. Люди съехались из разных мест. Знают, не надолго. Только бы урвать свое. Закон джунглей. Тут уж не до взаимовыручки. Того, кто послабей, могут так зажать, что и не пикнет. А?

— Неправда, — вмешался в разговор Саша Козлов. — Мы живем дружно. Тех, кто «сидел», в артель вообще не принимают. А бичи попадаются, но очень редко. И блатных нет. У нас все равны.

Если я заболею, знаю, что вот он, Саня, за меня отработает. А потом, конечно, я за него. Кому-то срочно надо ехать — соберем ему денег на дорогу.

— Нет, — вздыхает Сарапин, — не только ради денег мы тут работаем.

— И все-таки еще о деньгах. Я понимаю, год повкалывать в артели. Ну два. А ведь вы уже шестой сезон.

— Вы хотите сказать, что у меня слишком много денег? Что, мол, увлекся, зарвался. Что сказать? Первый заработок — обстановку купили, квартиру привели в порядок. Потом машину купил. Потом в отпуск съездили, в Прибалтике отдыхали полтора месяца, несколько тысяч оставили. Не слишком ли шикарно? Соглашаюсь, можно и поскромней. Жена так и говорит. А я? Вдруг взял и купил жене шубу, не искусственную, а натуральную.

Ну, а заработки… Давайте подсчитаем. Мы работаем по 12 часов 30 смен в месяц. Это 360 часов. То есть в два раза больше, чем на государственном предприятии. Заработок наш примерно 900 рублей в месяц. В переводе на восьмичасовой рабочий день — 450 рублей. Согласитесь, не так уж и много. Нормальный заработок горняка. К тому же нет у нас ни уральских, ни полевых, ни премий и других надбавок. А ведь мы живем в полевых условиях, в отрыве от семьи.