Герберт Уэллс - Будущее нашего мира. Процветание или гибель?

Философский ум – не то, что люди называют здоровым жизнерадостным умом. «Здоровый ум» принимает жизнь такой, какой она есть, и больше не беспокоится об этом. Никто из нас не начинает жизнь философом. Мы становимся философами раньше или позже, либо умираем, не успев стать философами. Осознание ограниченности и разочарование являются началом горькой мудрости философии, а этого «здоровый ум» благодаря своему врожденному дару к бессвязной и мелочной увертливости и легковерию никогда не изведает. Он принимает заверения священника, самоуверенные заявления вождя, неправильные истолкования текста… Та же Библия – благословенна будь! – скажет вам все, что вы от нее хотите, любые старые истины, надо только выхватить подходящий вам отрывок, а еще лучше, если вы позволите выбрать подходящие отрывки своим религиозным утешителям – так, что в целом ее никто никогда и не воспринимает. В этом непобедимом невежестве тупой массы заложен ее иммунитет ко всем настойчивым вопросам недовольного ума.

Толпа никогда не узнает. Поведение мелководья, в котором она живет, движется и существует, еще в течение короткого времени будет служить материалом для того благодарного, ликующего, трагического, жалостливого или насмешливого комментария, который составляет искусство и литературу. Разум уже, возможно, на последнем натяжении своего поводка, и все же эта повседневная драма будет продолжаться, потому что она является нормальным устройством жизни и нет ничего, чем бы ее заменить.

Если допустить возможность наблюдателя из какого-то далекого, совершенно чуждого космоса, то ему вполне может представиться, что вымирание надвигается на человека подобно безжалостной громоподобной команде «Стоп!».

Но «Стоп!» никогда не приходит всеобщим ударом грома. Он приходит к этому сегодня и к тому на следующей неделе. Для оставшихся всегда сохраняется «Что дальше?». Нас может все стремительнее и стремительнее вовлекать в водоворот вымирания, но этого мы не воспринимаем. Для тех из нас, кто не умирает, в нашем мире всегда есть завтрашний день, который при всех переменах мы привыкли воспринимать его как Нормальное Бытие.

На нас надвигается жесткая новизна, выходящая за пределы того, что мы до сих пор привыкли считать определенными границами твердого факта. Твердый факт ускользает от анализа и не дается в руки.

Неслыханная странность в количественных соотношениях объема и вещества уже очевидна для современного философского анализа. Предел размера и пространства сжимается и продолжает неумолимо сжиматься. Быстрый каждодневный ход этого неумолимого маятника, новый эталон отсчета, донельзя ясно доводит до нас, что твердый факт обгоняет любой принятый до сих пор стандарт.

Мы вступаем в суровое сияние невероятной доселе новизны. Оно побивает пытливое воображение. Чем больше усилий, тем меньше удается ухватить. Чем напряженнее анализ, тем неизбежнее ощущение умственного поражения. Перед нами простыня киноэкрана. Она – настоящая ткань Бытия. Наша любовь, наша ненависть, наши войны и сражения – не более чем фантасмагории, танцующие на этой ткани, и сами по себе они бесплотны как сон. В нашем сне мы можем впасть в ярость. Мы можем проснуться в бушующем негодовании, разъяренные тем или иным неэффективным несменяемым генералом, дипломатом, военным министром или безжалостным эксплуататором наших собратьев, осуждать и обвинять его в нашем праведном гневе. «От 42-го по 44-й год» был составлен из такого рода вспышек. Но есть тысячи подлых, извращенных, злонамеренных, беспечных и жестоких личностей, каждый день выходящих на свет дневной, преисполненных решимости расстроить добрые намерения человека. В «Crux Ansata» ваш автор еще раз позволил себе свободно закипеть от ярости. Тем не менее это сон.

Сон проходит, и вскоре становится смутным, неясным, искаженным и, наконец, навсегда забытым.

В самом начале повествования нашего идиота мы открываем жизнь как стремление к существованию настолько сильное, что каждая форма, которую она принимает, имеет тенденцию увеличиваться в размерах и количестве, питаться и перерастать свой запас пищевой энергии. Группы или совокупности отдельных особей возрастают не только в числе, но и в размерах. Идет междоусобная борьба за существование. Более крупные совокупности или отдельные особи устраняют меньших и потребляют все больше и больше. Запасы их пищи истощаются, и возникают новые формы, способные потреблять материал, который более примитивные не были приспособлены усваивать.

Так открывается новая фаза в развитии истории бытия. Рассказ нашего идиота – не рассказ о вчерашнем дне в том смысле, в котором мы, краткая случайность в истории жизни, привыкли воспринимать вчерашнее. Он охватывает все три миллиарда лет Органической Эволюции. На всем ее протяжении мы наблюдаем одно и то же зрелище существ, истощающих свои средства существования и выталкивающих своих собратьев из нормального образа жизни в странные места обитания, с которыми они никогда бы не смирились, если бы не это стремление жить во что бы то ни стало и любой ценой, а не умирать.

В течение длительных периодов времени в нашей пространственно-временной системе существовал баланс жизни между различными видами, и их ненужные мутации устранялись. Однако в случае заметного числа доминирующих видов и родов их разрастание привело не только к превышению численности над возможностями пропитания, но и, в случае менее архаичных форм, с которыми мы более знакомы, к потере приспособляемости из-за избыточного роста в размерах относительно способности к изменчивости. Чем больше они доминировали, тем больше оставались прежними.

Непрерывные колебания нормального бытия во времени и его непрекращающиеся мутации столкнули каждую из этих находящихся на грани, гипертрофированных и неустойчивых доминирующих групп с альтернативой либо приспосабливаться, чтобы расширить свой ареал, либо быть замещенными группами и видами, более приспособленными к меняющемуся облику существования. Например, космические и внутрипланетарные сокращения нашей Вселенной (которые все являются частью процесса Времени) порождали повторяющиеся фазы то всемирной «влажной грязи», то вновь исчезновения больших объемов воды из иссушенного мира земли. Солнце – переменная звезда, но мы не можем точно вычислить значения ее перемен. По прецессии равноденствий определяется смена и последовательность наших времен года.