Коллектив авторов - Как мы читаем. Заметки, записки, посты о современной литературе

Этот эпизод отсылает, конечно, к последнему приезду Есенина в Петроград, гостиница «Астория». С тех пор Кузьмин упорно душит силлабическую тонику вонючими верлибрами.

Однако ненависть к почве у Кузьмина коренится глубже. Показывает сам Кузьмин:

«Мой главный соперник на почве идейного лидерства в классе, а также в сражениях на первенство класса по шахматам теперь называется не иначе как Волхв Иггельд, один из вождей родноверческого движения, соавтор фундаментального труда „Языческие боги славян“». «Общая пассионарность и склонность как-то организовывать пространство вокруг себя всякий раз приводили меня к каким-то конфликтным социальным ролям, роли комсорга». Мне было поручено организовать и возглавить на факультете комсомольский отряд дружинников».

Ключевые слова тут – «волхв» и «дружинников». Открываем, как в случае с Кириллом Корчагиным, «Повесть временных лет» и читаем:

«В лето 6453. В се же лето рекоша дружина Игореви: „Отроци Свеньлъжи изоделися суть оружьемъ и порты, а мы нази. Поиди, княже, с нами в дань, да и ты добудеши и мы“. И послуша их Игорь, иде в Дерева в дань, и примыслиша к первой дани».

Таким образом, Игорь Старый (личность которого еще будет в дальнейшем разъяснена) изобрел «приращение смысла», Mehrsinn, по Карлу Марксу. Кто же есть Игорь Старый? Сын выдуманного персонажа Рюрика («царь царей» с древнеирландского), воспитанник Олега Вещего («вещий» – собственно перевод имени Helgi), супруг Ольги Святой («святая» тоже, собственно, перевод Helga).

Соответственно, и Игорь есть не Игорь, а Ингви, т. е. Один, которого распяли злые древляне. Он, расчувствовавшись после распятия, стал сочинять стихи, древлянам же Ольга сделала холокост, чем и заслужила наименование Святой. В извлечении для смысла – сделала древлянам жизнь немного светлее. Сын же ее Святослав прославил святость и освятил славу.

Нюанс в том, что Олег и Ольга, очевидно, были одним и тем же человеком, а смерть, описанная в «Песни о Вещем Олеге» (см. древнегреческий миф о Тиресии), была операцией по смене пола (и, по совокупности, религии). Кто же в таком случае был Игорь Старый?.. Вспомним повесть Гоголя «Нос». Очевидно, что Игорь был носом майора Ковалева, и тут-то и коренится корень его самонадеянности в отношении древлян, «приращения смыслов» за их счет и «экспроприации символического капитала».

Рекапитулируем. Волхв посредством конского черепа и змеи превращает Вещего Вещего в Святую Святую, а остаточный нос в форме Игоря-Ингви отправляется à côté chez древлян в целях приращения смысла.

Проблема Кузьмина в том, что, по его собственным словам, как бы он ни фрондерствовал и анфан-террибльствовал, он все равно остается более известным в качестве внука Норы Галь, которая более всего известна как переводчик «Маленького принца», который более всего известен как любимая книга нашего главнокомандующего. Соответственно, кто такой Кузьмин tout court?.. Внук переводчицы любимой книги нашего главнокомандующего.

Caeterum censeo, настоящая современная поэзия – Агунда Цирихова, которая «луна не знает пути, но летит». Где и звукопись на «о», потому что луна – круглая, и «на-ни-на», которое хорошо разбирает Александр Гаврилов, и разъяснение к тому, как маленький принц стал великим кесарем. Но это уже другая история.

Слово «поэзия», без всякого сомнения, является одним из самых неопределенных слов русского языка. Диапазон значений, которыми наделяют его разные люди, столь широк, что нам сложно даже представить ту бездну, которая пролегла между отдельными значениями этого слова. Так, скажем, для человека, воспитанного на поэзии классической, нет ничего более далекого, чем то, что называют поэзией «актуальной». Редкую возможность понять логику этих далеких от классического понимания поэзии взглядов дает нам премия Драгомощенко. Согласно условиям премии, номинатор, заявляя претендента, обязан публично обосновать свой выбор. В силу чего мы можем понять его логику, критерии отбора, а заодно проверить, насколько соответствует теория практике. Попробуем поразмышлять над этими вопросами и мы на примере трех «шорт-листеров» этого сезона.

Бросается в глаза, что номинаторы всех трех финалистов пытаются вывести особенности их поэтики из обстоятельств их существования. Так, предоставляя на конкурс подборку украинского поэта Даниила Задорожного, Янис Синайко говорит о левой меланхолии «восточноевропейского субъекта, перемещающегося в ландшафтах личной травмы». Он же отмечает важность мест, «из которых пишутся эти тексты», имея в виду положение Даниила как поэта, существующего между Россией и Украиной. Лида Юсупова пытается найти стремление к «организации материи» в стихах Еганы Джаббаровой. Эту организацию она видит в сочувствии автора к своим персонажам, в погружении в «кровь истории», в стремлении к семье – в данном случае мусульманской. Виталий Лехциер видит в поэзии Влада Гагина попытку «выразить поэтическими средствами идентичность интеллектуала нового поколения» [60] Премия Аркадия Драгомощенко. URL: http://atd-premia.ru/. .

Впрочем, по мысли Яниса Синайко, «онтологическая запутанность» лирического героя того же Даниила Задорожного тем не менее позволяет ему задавать критические вопросы к себе и к миру, стремится к установлению «новых связей» и «нового нарратива». Да и Виталий Лехциер честно признает, что попытка выражения идентичности Влада Гагина, исходя из его политических взглядов, оказалась безуспешна.

И в этом, наверное, главная тенденция, свойственная не только произведениям финалистов, но и всем стихам премии. Потому что никакой идентичности на самом деле их авторы не ощущают. Никто уже не связывает свою личность с политическими взглядами, местом рождения или религией. Так, не чувствует никакой связи с мусульманским миром лирическая героиня Еганы Джаббаровой. Мир ислама, мир традиционного общества предстает практически тюрьмой, из которой безуспешно пытаются вырваться персонажи ее жутковатых историй.

Безнадежность попыток осмысления мира испытывает Даниил Задорожный. Не находит он никаких «новых связей». Старых, впрочем, тоже. Лирический герой ощущает себя в условиях принципиально непознаваемого. Мира, где можно лишь наблюдать загадочные следствия неизвестных причин. Страны, относительно которой неизвестно, «волны ты // или частица». Жизни, в которой есть много такого, «чего нет, но что, тем не менее, влияет и действует».

Схожие ощущения бессмысленности мироздания испытывает и Влад Гагин: «М. вспоминает историю человека // после инсульта переставшего видеть движение // только череда, последовательность // кадров…»