Коллектив авторов - Как мы читаем. Заметки, записки, посты о современной литературе

Иногда они даже примеряют взрослые роли культуртрегеров или кураторов, только все это по-прежнему отдает лишь игрой в настоящую жизнь – что-то вроде детской железной дороги: все мелочи скрупулезно воспроизведены, можно даже прокатиться, только вот уехать куда-нибудь выйдет едва ли.

Молодость, к сожалению, часто воспринимается как синоним профессиональной недозрелости, вызывающей почему-то умиление.

Зрелого же не по годам автора, скорее всего, просто не идентифицируют как молодого. Со всеми вытекающими.

Ему, впрочем, и горя мало. Вместо того чтобы барахтаться в лягушатнике, он уже давно, не требуя поблажек, на равных состязается с чемпионами.

За последние лет этак десять в толстожурнальной периодике появился ряд статей, которые, по моим ощущениям, говорят об одном и том же. Я имею в виду некоторые статьи Алексея Алехина, Владимира Губайловского и Артема Скворцова. Эти авторы пишут о (не) профессионализме стихотворцев и об иерархичности литературного процесса. Зачастую статьи написаны так, что читаешь о профессионализме, а за этим понятием фоном проступает другое – иерархия. И наоборот.

Авторы иногда жестко, напрямую, а иногда и мягко пеняют молодым стихотворцам, что те презирают литературную иерархию, не признают ее существования и т. д.

Вращаясь в литературной среде, я постоянно убеждаюсь в правоте высказанных в тех статьях упреков. Да, молодые стихотворцы не признают иерархии, не ощущают среды, не видят отличия сладкого от зеленого, а зеленого – от квадратного. Им и Пушкин – поэзия (само собой), и Есенин – поэзия, и тексты со «Стихи. ру» и в пабликах во «ВКонтакте» медоточат и разносят благоухание.

Я полностью разделяю недоумение дорогих моему сердцу старших коллег. Однако кажется мне, что не ощущает среды тот, кто в нее не погружен по-настоящему. А тот, кто погружен, понимает, с чем имеет дело, во что ввязался и какую игру (с какими субстанциями) затеял. И стоит ли говорить о тех, кто не признает того, что ЕСТЬ?

Это о существовании Бога мы можем спорить и говорить, как давеча Алексей Дьячков в своем интервью, что для того, кто в Бога верит, он существует, а для того, кто нет, – нет. Иерархия – не Бог, она просто есть, и все на этом.

Есть-то есть, но она не социальная лестница, не система вассалов и сюзеренов или еще чего сложней. А что же она тогда? Мне кажется, любое литературное явление носит вполне прикладной и легко объяснимый характер, и иерархия также. Просто нужно посмотреть под другим углом.

Ну, действительно, когда мы начинаем спорить, есть поэт N или нет его вовсе, почему мы это делаем? Да потому что чувствуем, что спор идет про нас про всех («какие, к черту, волки?!»). В эти сладкие мгновения междусобойного фейсбучного срача мы забываем о главном: о читателе.

Для читателя иерархия существует всегда, даже если он об этом не подозревает. Даже если не различает весовые категории Пушкина и, например… (ну, подставьте сами какую-нибудь фамилию).

Потому что литературная иерархия – это о том, кого читать стоит, а кого нет, кто заслуживает внимания, а кто не заслуживает. И выстраивание ее растянуто во времени. И зависит не только от нас, пишущая братия, не только от наших восхитительных (омерзительных) текстов, но и от фортуны, обстоятельств, судьбы. От того, что произойдет с нашими текстами, когда они останутся без нас.

Иерархия – это не про то, кто здесь главный, а про то, кто поможет жить будущему читателю в будущем постапокалиптическом мире. Времени и так очень мало, и становится его все меньше,

и меньше,

и меньше…

Что будет дальше?

Читать будут достойнейших. Насыщеннейших. Тех, кто за небольшой промежуток времени между станциями может изменить наше сознание, насытить его озоном. Достойнейшие образуют иерархию. Тех, кто уже в ней, мы все знаем. Шекспир, Петрарка, Гёте, Рильке, Державин, Баратынский.

Иерархия – это читательский компас. Она – не пережиток литпроцесса, как могут утверждать зеленые соленые квадратные. Она – его насущная необходимость. Если мы, те, кто называет себя профессионалами, не хотим, чтобы читатель утонул в потоках графомании, нам нужно помочь читателю. И важный, хоть и элементарный шаг – признать, что иерархия существует. И наконец вернуться к написанию текстов.

Когда появляется статья по типу «10 ярких поэтов современности, которые скоро могут войти в школьные учебники» [178] URL: https://kulturologia.ru/blogs/260419/42929/?fbclid=IwAR25Y1aZjuMnbfXcEFU01Un8W5GsPPgY9SedhItQHeIAZUhOUY5L8CWIrA. , вы, талантливый и всеми признанный поэт, внутренне говорите себе: Ах Астахова – нет, а Сергей Гандлевский – да, да. Вы говорите это не только как профессионал, но и как читатель. Вы только что отделили зерно от плевела. Точнее, плевел от зерна.

Что это, как не выстраивание иерархии, дорогие?

А вот как занять свое место в иерархии – это уже другой вопрос…

«Мы окончательно разучились концентрироваться, – констатировал композитор Антон Батагов в беседе с Дмитрием Бавильским. – Если бы Бах все это увидел, да еще ему показали бы современный рекламный ролик или видеоклип, где один план длится доли секунды, он бы подумал, что оказался в аду. А Гульд подумал бы, что он в психушке».

О клиповом мышлении и постепенной утрате способности длительно фокусироваться на одном объекте в последние годы говорят часто и с нескрываемой тревогой. Правда, имея в виду, как правило, носителей обыденного сознания и потребителей низовой культуры. Однако и в пространстве культуры, которую принято называть высокой, дела давно обстоят не лучше, притом что общение с искусством требует от принимающей стороны, будь то слушатели симфоний или читатели поэзии, навыка воспринимать произведение не как более-менее произвольную сумму отдельных элементов, а как неделимую целокупность. В противном случае публика рискует оказаться в положении пресловутых слепых, ощупывающих слона. Очередная прописная, казалось бы, истина.

Речь, впрочем, не столько о том, что квалифицированный читатель и слушатель нынче в абсолютном меньшинстве, сколько о том, что происходит в лагере деятелей культуры.

Давно уже не удивляет появление на страницах статусных изданий текстов – в столбик ли, в строчку, – рассыпающихся уже при черновом прочтении, или статей, изобилующих именами, сносками и цитатами, зачастую не имеющими к теме исследования никакого отношения. И дело – во всяком случае, не только – в невежестве или подтасовке фактов. Авторы, многие из которых изрядно образованны, добросовестно воспроизводят некую совокупность внешних признаков, в их представлении и являющуюся стихотворением или научной статьей, не задумываясь порою о функциональном назначении воспроизводимых элементов в системе целого.