Коллектив авторов - Как мы читаем. Заметки, записки, посты о современной литературе

Пришла очередная рекламная рассылка от «Вопросов литературы». Коллеги приглашают на семинар, касающийся судеб новейшей словесности. Читаем:

«Теоретический материал разберем на произведениях ведущих авторов современной литературы (О. Славникова, Л. Юзефович, А. Рубанов, Р. Сенчин, З. Прилепин, Е. Водолазкин, А. Иванов, А. Козлова, А. Сальников, А. Снегирев, С. Кузнецов, Д. Бобылева, А. Григоренко, К. Букша, Л. Улицкая, Г. Яхина и др.)».

По умолчанию предполагается, что ведущие авторы современной литературы – сплошь прозаики. Действительно, кому сейчас нужны поэты, кроме них самих?

И вдруг остро захотелось вспомнить о некоторых текстах наших ведущих (интересно, кстати, кого и куда ведущих?) авторов. Нет, не 2019 года. И даже не 2018-го. Изданных чуть ранее.

«Крестьянин и тинейджер» (2012), «Остромов, или Ученик чародея» (2010), «Каменный мост» (2008), «Библиотекарь» (2008), «Матисс» (2007)… Все романы широко обсуждались в критике и получили престижные премии.

Вы перечитываете эти книги? Упиваетесь ими? Учите наизусть особо удачные фрагменты? Цитируете взахлеб по скайпу друзьям, живущим на другом конце света?

Боюсь, ответы очевидны. Конечно, было бы крайне несправедливо заявлять, что вся современная русская проза – скоропортящийся продукт, но в целом долгоиграющих повествовательных сочинений ощутимо не хватает. Если роман вышел хотя бы десять лет назад (не говоря – ранее), в подавляющем большинстве случаев возникают сомнения в его актуальности.

Да что там перечисленные названия. Не так давно двадцать четыре уважаемых литэксперта выбрали лучшую русскую книгу постсоветского времени и пространства. Большинство голосов, целых пять, неожиданно досталось «Generation „П“» Виктора Пелевина.

Заставьте себя ее перечесть. И попробуйте зафиксировать, через сколько минут вы почувствуете непреодолимое желание схватить редакторский карандаш. Специфическое удовольствие от правки этого текста получить еще можно, но эстетическое едва ли.

Меж тем существенно ли знать, когда были изданы, к примеру, «„Пидарасы!“ – сказал Хрущев…» С. Гандлевского, «Безголовый» В. Зельченко, «А березова кукушечка зимой не куковат…» О. Чухонцева, «Песенка для отсутствующего голоса» В. Строчкова или «Лето Господне. Луч на плече. Жара…» И. Ермаковой?

А в самом деле, когда? Сейчас проверим… В 1996, 1997, 2003, 2006 и 2010 годах соответственно. Сведения о датах небезынтересны, но те годы, что прошли после, – повлияли они фатально на эти строки, обнажили их безнадежную смысловую, эмоциональную и формальную устарелость, бесследно стерли их из современного культурного контекста? Нет, ничего подобного не произошло. Стихи живехоньки-здоровехоньки. И груз прошедших лет их не только не раздавил – он их словно бы вообще не коснулся.

Если память мне не изменяет, ни одно из названных стихотворений в момент их публикации не получало никаких знаков отличия – особенно премий. В лучшем случае были отдельные одобрительные замечания в критике – и все.

…Вновь приходит рассылка, на сей раз из продвинутого книжного магазина. Зовут на встречу с молодым прозаиком.

Пойду-ка перечту любимые стихи русских поэтов образца 1990-го. Или даже 1985-го.

В прошлой «Легкой кавалерии» Артем Скворцов снова заговорил о больном [182] См. текст А. Скворцова выше. . О том, что сегодня у нас весь литпроцесс заточен на прозу. Что под словосочетанием «ведущий автор современной литературы» подразумевается именно прозаик.

«И вдруг, – пишет Скворцов, – остро захотелось вспомнить о некоторых текстах наших ведущих <���…> авторов. Нет, не 2019 года. И даже не 2018-го. Изданных чуть ранее.

„Крестьянин и тинейджер“ (2012), „Остромов, или Ученик чародея“ (2010), „Каменный мост“ (2008), „Библиотекарь“ (2008), „Матисс“ (2007)… Все романы широко обсуждались в критике и получили престижные премии.

Вы перечитываете эти книги? Упиваетесь ими? Учите наизусть особо удачные фрагменты? Цитируете взахлеб по скайпу друзьям, живущим на другом конце света?»

Буквально через две недели после этого, накануне оглашения лонга «Большой книги», появился пост гендиректора издательства «Время» Бориса Натановича Пастернака. Пишет он почти о том же, даже еще жестче: издатели вообще люди жесткие.

«У настоящей Большой книги должно быть долгое эхо <���…> Попробуйте применить такой подход к лауреатам и финалистам последних лет. Да вы половины названий не вспомните, какое там эхо!» [183] Борис Пастернак на своей странице в «Фейсбуке». 2020. 17 апреля.

Напомню, что два из пяти названных Скворцовым романов получали «Большую книгу», три – «Русского Букера».

Суть, на мой взгляд, не в этом.

Дело не в том, хороши ли романы «икс», «игрек» или «зет», справедливо ли они были отмечены премией «эн» и кто и как их сегодня помнит. (Да и десять, даже двадцать лет – еще не время, чтобы делать какие-то выводы о судьбе романа.)

Суть в том, что у нас на глазах меняется читательское восприятие книги.

Из мира долгослужащих вещей мы – где-то с нулевых – переселились в эпоху одноразовых.

Чтобы стимулировать рынок, промышленность глобально перешла на продукцию краткосрочного использования. Купил – чуть поносил – выбросил. И снова в магазин.

Ходила в Ташкенте в 1970-е такая байка.

В местном ЦУМе «выбросили» партию венгерских или, может, даже немецких мужских костюмов. Очередь, шум, народ все радостно расхватал. Через неделю – скандал. Костюмы, попав под дождик, потекли. А полинявшая материя стала напоминать туалетную бумагу. Оказалось, что закупили, не разобравшись, партию костюмов для ритуальных услуг. Покойникам, понятно, многоразовое ни к чему.

Так вот: чем дальше, тем больше мы носим одежду для покойников.

Купил – чуть поносил – выбросил. Качественные вещи еще встречаются. И вызывают удивление как произведения искусства. И стоят зачастую почти столько же, если, конечно, не попасть на распродажу.

Общий тренд: купил – чуть поносил – выбросил. Купил – чуть поездил – выбросил. Купил – чуть пожил – пошел за новой.

Города для одноразового посещения. Песни одноразового прослушивания. Романы одноразового прочтения.

Такие романы (повести, рассказы…) существовали, конечно, всегда. Масслит, веселая обложечка, купил – прочел – забыл.

Серьезная литература отличалась – и продолжает отличаться – тем, что она, собственно, не для чтения. Она для перечитывания .

Тот, кто прочел «Гамлета» или «Идиота» всего один раз, – их не читал.

Но бытие, как известно, определяет сознание. Не сразу и не у всех; но постепенно, исподволь бытие в мире одноразовых вещей, слов, мыслей начинает проецироваться… да, в том числе и на сегмент высокой литературы.