Саймон Кричли - О чем мы думаем, когда думаем о футболе

Например, представьте тот момент, когда вы попадаете на большой футбольный стадион – допустим, на «Эмирейтс Стэдиум», домашнюю арену ФК «Арсенал» на севере Лондона, или на «Стад де Франс» в Сен-Дени на окраине Парижа. Вы заходите внутрь, пытаетесь сориентироваться, проходите через широкие бетонные коридоры без окон, вдоль которых тянутся снек-бары с баснословными ценами, а затем поднимаетесь по ступенькам навстречу дневному свету или (что даже лучше) свету прожекторов, чтобы найти свое место на трибуне. И вдруг вы видите поле. И весь стадион – сияющий, мерцающий. Это реально, слишком реально, гиперреально, почти чересчур. Это похоже на просмотр панорамного кино с обзором в 360° с эффектом полного погружения. Это одновременно и реально, и нереально. Мы чувствуем себя не внутри наших голов, а снаружи – там, в Среднем царстве. Это империя чувств, королевство «где-то между», княжество чувственного экстаза. Мы под заклинанием «таинственной чувственной жизни» Джеймса.

Это значит, что в футболе нет непосредственности, нет прямого доступа к сфере чистой субъективности или объективности. Каждый аспект футбола опосредован, и посредничество – это не какое-нибудь отщепление от предполагаемой непосредственности, а именно сам способ, представляющий этот феномен. Другими словами, футбол является посредником на протяжении всего пути.

Возможно, футбол разделяет эти черты с кино, которое также в одно и то же время абсолютно реально и полностью вымышлено. И реально, и ирреально. Два в одном.

И не случайно популярность футбольных видеоигр растет год от года – причем как в странах Старого Света, где традиционно культивируется все околофутбольное, так и в Северной Америке и Азии. Футбол действительно все больше напоминает видеоигру, а видеоигры все более становятся похожи на футбол. И в результате граница между реальностью и симуляцией размывается.

В видеоиграх, таких как FIFA, Pro Evolution Soccer или Football Manager, переживание футбола для многих зрителей и фанатов полностью опосредуется. И уже невозможно отрицать, что этому увлечению поддались не только дети, которые с помощью симуляторов пытаются научиться каким-то новым навыкам или виртуально отточить уже приобретенные, чтобы потом применить все это в реальных матчах, но и такие признанные мастера, как Месси, Пирло и Златан Ибрагимович, которые сами не раз признавались, что тратят много времени на подобные игры. Во время ЧМ-2014 Поль Погба, полузащитник «Манчестер Юнайтед», был замечен за игрой в Football Manager: он тренировал там «Челси» и приобрел по трансферу сам себя в состав команды [16] Rory Smith . How Video Games are Changing the Way Soccer is Played // New York Times, 13 October 2016. .

Дым от фейерверков, брошенных на поле фанатами «Галатасарая» в матче Лиги чемпионов против «Боруссии» (Дортмунд), ноябрь 2014 г. Martin Rose/Bongarts/Getty Images

Наблюдать за футбольной игрой – это как входить в анимическую вселенную, где все живое: игроки, их майки, поле, развевающиеся шарфы, флаги и баннеры, огромные телевизионные экраны на постаментах, показывающие повторы, – все наделено какой-то душой. И опять же, эта душа здесь – не какой-то объект внутри, в голове или под сердцем, это одушевление происходит на поверхности, которую мы видим. Все кажется живым. Даже мяч кажется абсолютно живым. Кажется, что он оживляет сам себя, что он обладает разумом и осознанием. Это квазиобъект, наполненный субъективными инвестициями и зависший между одушевленным и неодушевленным.

На этом месте позвольте мне сделать паузу и привести нечто странное – мысль, позаимствованную из текста Д. Грэма Бёрнетта [17] D. Graham Burnett . On the Ball // Cabinet. Issue 56. P. 64–72. . Бёрнетт цитирует рассуждения Дона Делилло об американском футболе: «Футбольный мяч знал, что речь идет об игре в футбол. Он знал, что он и есть центр игры. Он осознавал свою футбольность». Разумеется, объективно это не соответствует действительности. Мяч всего лишь надутая воздухом сфера из синтетических пластичных лоскутов с длиной окружности от 68 до 70 см и весом от 410 до 450 граммов (Правило № 2). Но тем не менее во время игры мяч чувствует себя живым, он живет своей жизнью, и хороший игрок должен найти подход к нему, наладить с ним контакт.

В фильме Паррено и Гордона Зидан выдал замечательный комментарий. Он вспомнил, как однажды в момент приема мяча он уже точно знал, что произойдет дальше. Зидан знал, что забьет гол еще до того, как мяч коснулся его ноги. Мяч знал это тоже. Зидан добавил, что такое произошло с ним лишь раз, но я в этом сомневаюсь.

Мяч и игрок, похоже, обладают совместным интеллектом, базирующимся на их общей жизни. При этом порой мяч может заставить выглядеть глупо даже великих игроков, то и дело необъяснимым образом выскальзывая из рук вратаря, причудливо уклоняясь от ноги, пытающейся поймать его, или позволяя себе почему-то взмыть высоко над перекладиной вместо того, чтобы влететь в ворота после удара бомбардира с пяти метров.

И кстати, поразительный и действительно комичный факт: для каждого чемпионата мира детали конструкции мяча меняются, а Adidas для каждого турнира вносит некоторые новые гениальные технические инновации. Поэтому неудивительно, что игроки испытывают определенные трудности с контролем мяча на поле, а футбольные комментаторы часами обсуждают эту тему.

В 1974 году Томас Нагель написал одну из самых нашумевших за последние полвека статей по проблеме сознания – «Что значит быть летучей мышью?» [18] Thomas Nagel . What Is It Like to Be a Bat? // The Philosophical Review 83 (4). P. 435–450. . А что значит быть мячом? Я позволю себе рискнуть и продолжить строить домыслы на эту тему. Мяч чем-то похож на куклу, куклу чревовещателя. Мы знаем, что кукла эмпирически и объективно представляет собой обычный кусок дерева, покрытый тряпьем, который чья-то рука поднимает вверх за задницу. Это не живое. И все же кукла чувствует себя живой, когда говорит, – точно так же, как мяч, который оживает, когда им начинают играть. Но странная вещь: даже когда чревовещатель не вдыхает в марионетку жизнь, когда она, покинутая и заброшенная, просто валяется в пыли на чердаке, в ней все еще чувствуется жизненный потенциал, ужасающий потенциал. Вот почему куклы, зависшие где-то между жизнью и смертью, не примкнувшие ни к одному царству, ни к другому, источают такой сверхъестественный страх.

Нечто аналогичное можно сказать и о мяче. Даже если он лежит нетронутым на полу, если он, забытый всеми, спрятан в шкафу, у него по-прежнему сохраняется потенциал для движения и жизни. И трудно, почти невозможно противостоять призыву, который он излучает: «Ну давай! Возьми меня, поиграй со мной!»