Ева Меркачёва - Град обреченных. Честный репортаж о семи колониях для пожизненно осуждённых

— Тетенька, у меня болят ручки, — женским голосом говорит арестант, закатывает глаза и протягивает опухшие руки. — Полечите меня. И папе моему передайте, чтобы взял трусики постирать. Скажите ему, чтобы забрал меня поскорее отсюда. Тетенька доктор, дяденька милиционер, я домой хочу.

Этот странный осужденный — маньяк Игорь Иртышов, который с 1993 года держал в страхе Краснодарский край и даже весь СССР. Иртышов работал посудомойщиком в кафе и занимался гомосексуальной проституцией. А еще он насиловал и убивал маленьких мальчиков. Одному вырвал девять метров кишечника.

— Когда его задержали, он был признан вменяемым, но время идет, все меняется, — говорит начальник «Мордовской зоны». — Сейчас порой не поймешь даже, что он говорит. Вот одно письмо Ельцину написал, а другое — Деду Морозу. Почитайте! Из набора слов понятно только: «Я хочу витаминки». Но распорядок колонии он не нарушает, в основном просто сидит, уставившись в одну точку. Его сокамерник Голубев заботится о нем, взял такую ношу на себя. А вообще, для таких, как Иртышов, нужны отдельные учреждения. Они и сами мучаются, и других осужденных мучают.

Игоря Иртышова задержали в 1994 году, а Юрия Тиунова (на его счету изнасилования детей и убийство семилетнего мальчика) — в 2017-м. Между этими маньяками, кажется, целая временная пропасть. Но тюремщики-старожилы видят в Тиунове будущего Иртышова (то есть представляют, что станет с тем по прошествии многих лет). Говорят, уж больно у них похожие истории и Тиунов ведет себя точь-в-точь как когда-то Иртышов. Молодой маньяк и выглядит неплохо, и говорит логично.

— Я только в мае 2018-го приехал в эту колонию, — начинает свой рассказ Тиунов. — Первое впечатление довольно хорошее. Ожидал совершенно другого. В пермском СИЗО, где ждал этапа, наговорили всякое про «Мордовскую зону».

— Например?

— Сказали, здесь выбивают передние зубы, чтобы не прокусил себе вену и не покончил с собой.

— Не выбили?

— Не-е. Вот смотрите, все целы. Я в первый день понял, что жить тут можно и жить с улыбкой на лице.

— А с улыбкой почему? Не потому ли, что у вас на воле, как пишут СМИ, ребенок родился?

— Дочке уже год исполнился. Я от отцовства не отказываюсь, но просил ее мать мне в колонию даже не писать. Пусть она будет свободна, найдет спутника жизни и ребенку хорошего отца. Зачем я буду ей портить судьбу? Я сам как-нибудь. Работаю в колонии. Шью варежки. Сегодня вот 248 пар сделал, обшиваю их.

— Виновным себя считаете?

— Считаю. Раскаиваюсь. Когда меня арестовали, я сотрудничал со следствием, и потому меня очень быстро осудили. Зачем я все это совершил? Сам не могу себе это объяснить. Я над собой сейчас работаю, пытаюсь разобрать прошлую жизнь, чтобы ответы найти.

— То есть думаете, что истоки в детстве?

— В детстве все хорошо было. Родители не били. Учился только на тройки. Выучился на электрика, работал диспетчером в супермаркете. В общем, не знаю я, почему все это совершал. Алкоголь, может, и еще что-то.

— Первое преступление вы совершили в 2011 году. Если бы тогда правоохранители вас сразу поймали, то смогли бы остановить и не было бы больше жертв.

— Я не стал бы никого осуждать. Надо было самому вовремя остановиться, а не ждать, пока меня кто-то остановит.

— А что нужно было для этого? Лечиться?

— Не знаю.

— Рады, что вас все-таки поймали?

— Как можно радоваться, если ты в тюрьме для пожизненно осужденных? Не рад, а благодарен за то, что дали возможность задуматься. Я увидел слезы родителей и потерпевших, посмотрел на себя со стороны. Если меня когда-нибудь отпустят, то я уже никому вреда не принесу. Я сейчас Библию читаю.

— Не писали отсюда письма с извинениями потерпевшим? Например, той девочке, которую вы в Оренбурге в багажник машины положили? Она ведь вряд ли бы жива осталась, если бы не успела подать сигнал.

— Я бы ее не стал убивать сто процентов. Нет отсюда возможности выяснить, как судьба этой девочки сложилась. На суде ее не было, была только ее мама. Я думаю, ей не надо от меня ничего — ни извинений, ни слез. А извиняюсь перед всеми.

— Когда я только стала работать с педофилами, мне было очень страшно, — признается психолог колонии Ольга. — Долго отходила после общения с ними. Я сама мама. Но я быстро поняла, что все педофилы имеют психические расстройства. Просто так перейти грань и издеваться над ребенком, который не может дать отпора, нормальный человек не может. Алкоголизация родителей, насилие в детстве со стороны сверстников или взрослых часто становятся причиной сдвига. Поломанный ген? Наследственность? Не думаю. Здесь есть только один осужденный, у которого мать страдала психическим заболеванием.

Есть в «Мордовской зоне» осужденные, которые стоят в отдельном ряду. Один из таких — Никита Тихонов, приговоренный к пожизненному лишению свободы за убийство адвоката и правозащитника Станислава Маркелова и журналистки «Новой газеты» Анастасии Бобуровой. Молодой, талантливый, образованный (окончил исторический факультет МГУ), воспитанный. Он всегда был безупречным, особенно в своих речах. Не случайно Тихонов занимался пиаром известных политиков, был спичрайтером многих государственных деятелей. Некоторые до сих пор считают, что он невиновен и пал жертвой провокации спецслужб, которым нужно было показать бурную деятельность по дезактивации националистических движений. (Тихонов считался лидером одного из них под названием БОРН.) Как бы то ни было, и сейчас к Тихонову повышенное внимание со стороны спецслужб, потому про свое уголовное дело он ничего не говорит, кроме того, что приговор жесткий и его жалобу скоро рассмотрит ЕСПЧ (как сам выражается: «Ищу свет в конце тоннеля»).

С Никитой мы беседовали исключительно про жизнь в неволе.

— В Харпе, за полярным кругом, было страшнее? — начинаю беседу я, зная, что в «Мордовской зоне» он оказался уже после того, как пробыл несколько лет в другой колонии — «Полярная сова», расположенной в поселке Харп.

— Да я бы не сказал. Везде примерно одинаково. В Харпе по радио лекции по религии и психологии транслировались достаточно регулярно. Здесь лекции тоже есть, но только на исторические темы. Я с интересом слушаю, а для остального контингента это дается трудновато. К юбилею Солженицына был большой цикл лекций.