Леонид Заика - Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

И самое главное, свадьбу эту осчастливил своим вниманием сам Сталин, чего, говорят, он ни до, ни после не делал. Жених, видать, пользовался особым расположением вождя, раз удостоился столь высокой части. Поздравляя молодых (правда, это слово можно было употребить лишь с изрядной долей условности, поскольку жених был старше невесты на три с лишним десятка лет) Иосиф Виссарионович по традиции пожелал им долгой и счастливой совместной жизни. Вряд ли даже он мог тогда предположить, что собственное свое пожелание сам же через несколько лет и порушит. Произнесенное им, Сталиным, «горько» было подхвачено с таким энтузиазмом, что редкие прохожие испуганно вжимали головы в плечи, убыстряли шаг. Гуляла военная элита, представленная на тот момент главным образом ветеранами Первой Конной, к которым относился и Григорий Иванович Кулик.

Первое время «молодые» жили дружно, потом все чаще стал проявляться «командирский» характер Кулика. Начались ссоры. Григорий Иванович не желал выбиваться из привычного ритма жизни. Общих интересов у супругов не оказалось, и они жили каждый сам по себе. Правда, чисто внешне все выглядело вполне благопристойно, внутрисемейные проблемы на постороннее обозрение не выставлялись.

Занавес над тайной исчезновения жены Кулика приоткрылся спустя много лет, на судебном процессе по делу Л.П. Берии. Один из его ближайших подручных — Л.Е. Влодзимирский показал:

«Б 1939 году, в июне или в июле месяце, меня вызвали в кабинет к Берии, где находился Меркулов и еще кто-то. Берия дал указание Меркулову создать опергруппу из 3–4 человек под руководством Гульста и произвести секретный арест жены Кулика. Я был участником этой группы. Меркулов разработал план, как устроить засаду, и предложил жену Кулика снять секретно. Жена Кулика была снята секретно. Ордера на арест жены Кулика не было».

А вот что рассказал Меркулов:

«Получив указания Берии, я ознакомился с материалами на Симонич-Кулик, но материалы были незначительные. Я доложил об этом Берии. Он волновался, очень спешил и сказал мне, что нужно быстрее изъять Симонич-Кулик. По указанию Берии мною был разработан план ареста Симонич-Кулик, устроена засада, я выезжал проверять, как идет выполнение операции, на место.

— Вы допрашивали Симонич-Кулик?

— Симонич-Кулик я допрашивал вместе с Берией, правильнее сказать — допрашивал ее Берия, а я вел запись протокола, но никаких показаний о своей шпионской работе она нам не дала и была нами завербована в качестве агента.

— За что же была убита Симонич-Кулик?

— Я ее не убивал. Мне сказал Берия, что о ее расстреле есть указание свыше. У меня не было никаких сомнений в том, что такое указание действительно было получено».

Сам Берия на вопрос, кто отдал Меркулову распоряжение о похищении, а затем убийстве Симонич-Кулик, ответил:

«Яполучил небольшую сводку о Кулик. Вернее, я попросил, чтобы мне дали о ней сводку. Получив сводку, я показал ее. Мне было приказано изъять Симонич-Кулик, и так, чтобы никто об этом не знал. Получив такие указания, я вызвал Меркулова и Влодзимирского, поручил провести операцию. Они выполнили мое поручение».

О том, что Симонич отводилась вполне определенная роль в большой охоте Берии, говорят и документы, отправленные 17 декабря 1953 года Генеральным прокурором Союза ССР Р.А. Руденко председателю специального судебного присутствия Верховного Суда СССР И.С. Коневу — «дополнительные для приобщения к делу № 0029 по обвинению Берии Лаврентия Павловича и других в качестве вещественного доказательства фотокопии 4-х документов, подлинники которых обнаружены и хранятся в архиве МВД СССР». Среди них — фотокопии списка персонального состава семей осужденных военных работников, подписанного Влодзимирским с резолюциями Берии и Меркулова, на трех листах и дополнительного списка членов семей бывших военных работников, подписанного Родосом, на одном листе.

В этих списках, кроме Киры Симонич-Кулик, семьи М.М. Каюкова, бывшего начальника материальной части ГАУ, адъютанта заместителя наркома обороны Кулика; С.С. Склизкова, начальника стрелкового отдела ГАУ; Г.К. Савченко и многих других друзей, товарищей, сослуживцев тогда еще маршала Кулика.

Одним из них довелось пройти через испытания тюремных застенков и лагерей, других постигла участь расстрелянных мужей, отцов.

Расстреляли и Симонич-Кулик. Влодзимирский, арестованный в 1953 году в качестве соучастника бериевских преступлений, рассказал:

«Гражданку Кулик мы с Мироновым (начальник управления НКВД) доставили в помещение НКВД в Варсонофьевском переулке. Нас там встретил во дворе комендант Блохин, который вместе с Мироновым отвел ее во внутреннее помещение нижнего этажа этого здания. Я с ними пошел в первое помещение и остался там, а Блохин с Мироновым повели гражданку Кулик в другое помещение, где ее и расстреляли. Через несколько минут мы вышли уже во двор с Мироновым, и Блохиным. К нам подошли прокурор Бочков и заместитель наркома внутренних дел СССР Кобулов. Я хорошо помню, как Блохин при мне доложил им, что приговор приведен в исполнение. Бочков тогда выругал Блохина, сделав ему строгое замечание, что он привел приговор в исполнение, не дождавшись его и Кобулова.»

Вот вам и вся социалистическая законность. Прокурор СССР пожурил начальника комендатуры НКВД за то, что совершенное без суда и следствия убийство произошло в его отсутствие, не на его глазах. Вот и всё.

В тот момент, когда составлялись те списки, потерялся, пропал сам Кулик. Это было уже слишком — исчезновение на фронте полного маршала, заместителя народного комиссара обороны, представителя Государственного комитета обороны. Уехал в войска, и с концами. Ни слуху, ни духу.

В штабе фронта знали, что Григорий Иванович 23 июня прибыл в расположение управления 10-й армии, изрядно перепугав своим внезапным появлением не только командарма генерала К.Д. Голубева, но и весь начальствующий состав штаба. Впрочем, поначалу его приезду даже обрадовались, потому что надеялись не только заполучить от замнаркома реальное представление о положении дел на фронтах, но и хотя бы кое-что узнать (в рамках разрешенного, понятно) о мерах, которые предпринимаются в Москве для организации настоящего отпора врагу.

Маршал разочаровал полным незнанием обстановки не только в масштабах Красной Армии, но и в оперативной группе генерала И.В. Болдина, откуда только что прибыл. В чем он оказался докой, настоящим искусником, так это в матерщине. Поток ругательств, обрушенных Куликом на штабных генералов и полковников, настолько ошеломил Голубева, что он на некоторое время потерял дар речи. Впрочем, они того, скорее всего, вполне заслуживали. Правда, Кулик, верный своим краско-мовским принципам, в штабе долго не задержался, убыл в войска и не подавал о себе никаких вестей. В штабе фронта с ног сбились, выполняя указание Москвы разыскать маршала. В 6 часов 45 минут 30 июня генерал армии Г.К. Жуков в разговоре по связи «Бодо» приказал командующему фронтом немедленно выяснить и доложить, где же Кулик. Павлов тут же выслал на розыски группу с радиостанцией. Но ни ответа, ни группы…