Леонид Заика - Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

В пухлом деле Кулика очень много документов, подтверждающих версию о всеохватности органов политического сыска, бравших на заметку любой мало-мальски значимый факт. Самой лучшей страховкой от сюрпризов НКВД могло стать следование принципу — не высовывайся. Кулик хотя с помощью Ворошилова и начал двигаться к свету известности, для занимавших властный Олимп в Кремле большой опасности поначалу не представлял: мужик, он и есть мужик, хоть и с большими звездами. Всерьез его мало кто воспринимал, пожалуй, до Испании, до тех пор, пока без особых претензий и сетований тянул он свою командирскую лямку на дивизии, корпусе.

Война в Испании, откровенные, как всегда в моменты опасности, разговоры обо всем происходившем в родной стране и в армии, более близкое знакомство с Европой разбудили дремавшее в нем честолюбие, жажду соперничества и власти. Из Испании вернулся уже другой Кулик — самоуверенный и жесткий. Обласканный Сталиным, он стал вдвойне самонадеянным, не терпел прекословия, хотя каждый его «выход в свет» со своим мнением служил поводом для очередных анекдотов в армейской среде.

Не смог он удержаться, чтобы не заявить о себе и на заседании Главного военного совета при наркоме обороны о раскрытии шпионской деятельности в Красной Армии (1–4 июня 1937 года). Вот небольшой, но характерный отрывок из стенограммы того совещания:

«Кулик: Я к Гамарнику никогда не ходил. Вот тогда, когда вызывали Говорухина, так они хотели представить дело. Я выпил вино и пригласил женщину, так они хотели меня скомпрометировать (смех)… Не в том смысле. Они говорили, что я бездарный человек. Ну, что там какой-то ун-теришка, фейерверк [25] Приведено дословно. Похоже, дослужившись до маршала, Кулик так и не узнал, что унтер-офицерское звание фейерверкер существовало в российской артиллерии. . Уборевич так меня и называл «Фейерверком». А вождь украинский Якир никогда руки не подавал. Когда Белов проводил в прошлом году учение осенью, как они избежались все, чтобы скомпрометировать это учение…

Я ошибся в Горбачеве, он играл провокаторскую роль… в военном отношении он бездарный… Корк вообще дурак в военном деле.

Голос с места: Положим, он не дурак.

Кулик: Нет, Корк в военном деле безграмотный человек, техники не знает.

Буденный: Он только вопросы умел задавать.

Кулик: Начальник штаба Московского округа Степанков — сволочь… Первая сволочь — Гамарник…»

Он весь в этих словах — корявый, по-крестьянски грубоватый, но не по-крестьянски не мудрый, совершенно лишенный представления о такте, чувстве места и времени. Не задумываясь о последствиях, говорил первое, что приходило на ум. Для одних это было как анекдот, и они смеялись, для других… Другие поступали привычным для себя образом: доносили куда следует или делали заметку — авось пригодится.

Дальновидные люди были и тогда. Едва в НКВД «прижали» наркома вооружения Б.Л. Ванникова, он тут же заявил о принадлежности многих своих сослуживцев и просто знакомых к антисоветской организации. Назвал и Кулика.

Показания Ванникова подтвердили на допросах бывший начальник Главного артиллерийского управления РККА Н.А. Ефимов, заместитель его Г.И. Бондарь. В мае 1937 года практически все руководство Главного артиллерийского управления Красной Армии оказалось в застенках НКВД. Тогда-то начальником его и был назначен недавно возвратившийся из Испании генерал Кулик, а комиссаром — Георгий Косьмич Савченко, по отзывам работавших с ним, прекрасный человек, опытный, знающий организатор. Главная трудность, с которой встретились Кулик, Савченко и другие, назначенные на место арестованных, — нехватка подготовленных кадров. Пришедшие в центральное управление люди, как правило, не обладали масштабностью видения многочисленных проблем, находились под прессом всюду проникавшего страха: аресты в армии продолжались.

Разговоры о необоснованности их стали раздаваться все громче. Однажды после резких объяснений с наркомом Григорий Иванович не выдержал:

— Ну скажи, Георгий Косьмич, до каких пор я буду втолковывать всем наверху, что никакой я не диверсант, не вредитель, что мне просто не с кем работать, а?

Савченко поддержал:

— Да, это не работа, а одна нервотрепка. Неужели не ясно людям, что нельзя же одной рукой дырки в собственном костюме делать, а другой так штопать, чтобы незаметно было?

— Понимаешь, мне часто блазнится, что мы куда-то не туда едем. Уж больно много людей по тюрьмам рассовали. Коснись воевать — не с кем будет. Надо нам друг друга поплотнее держаться… Понимаешь, я вот про себя думаю, что-то с нашей Советской властью не то происходит. Крен какой-то непонятный. Не за то мы воевали.

— И как же быть?

— Обстановка, на мое разумение, сложная. Не больно с протестом вылезешь. Вот Тухачевский и Уборевич вылезли. И где они сейчас? Вот и думай, вон ты какой умный…

Сын главного маршала артиллерии Н.Н. Воронова Владимир Николаевич обнаружил в архиве отца любопытную записку:

«Вскоре после моего возвращения из республиканской Испании в июне 1937 года меня назначили начальником артиллерии Красной Армии, я на одном из совещаний познакомился с полковником, комиссаром ГАУ (Главное артиллерийское управление — авт.) Георгием Косъмичем Савченко. С первого нашего знакомства он мне понравился своим скромным поведением, свежестью мышления, разумными суждениями и конкретными предложениями при обсуждении крупных оборонных вопросов. Трудно ему приходилось работать с начальником ГАУ— Куликом, весьма своеобразным, упрямым, неорганизованным человеком, много мнившем о себе. Поэтому Савченко приходилось всегда быть начеку, выдерживать нужный такт, находить целесообразные пути и добиваться, чтобы не игнорировались и не умалялись его права в тяжелых условиях 1937–1938 гг.

Наши взгляды и возможные решения довольно часто сходились, а входе работы над проблемами вооружения Красной Армии нам зачастую приходилось обоим выдерживать борьбу с начальником ГАУ. В 1940 году ему было присвоено воинское звание генерал-майор артиллерии. Будучи охотниками, мы несколько раз побывали с ним на охоте. Там Георгий Кось-мич посвящал меня в производственные возможности нашей оборонной промышленности, а я в ответ старался ему рассказать о новейших оперативно-тактических требованиях к тому или иному виду артиллерийского вооружения.

К этому времени относится нелепая реорганизация ГАУ, затеянная Г.И. Куликом, когда все «артиллерийское хозяйство» решили сосредоточить в его, одних руках. Меня назначили к нему первым заместителем, Г.К. Савченко — вторым, а В.Д. Грендаля — третьим. В новой структуре нам, троим заместителям, приходилось по важным, принципиальным вопросам составлять своего рода оппозицию — «триумвират» — в противовес скороспелым, непродуманным и «волевым» решениям нашего руководителя.