Леонид Заика - Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

О том, что наши генералы и маршалы имели тогда слабость к заграничному барахлу, свидетельствуют многие документы, рассказы участников войны. Не один вагон отправил с фронта в адрес молодой жены командовавший армией Кулик. Был такой грех даже на душе Георгия Константиновича Жукова, что уж тут скрывать! А один из маршалов посчитал, что победителям дозволено все, и приказал демонтировать и направить в Подмосковье роскошную виллу Германа Геринга. И поныне то на одной, то на другой генеральско-маршальской даче за высоченным забором вдруг обнаруживаются мраморные скульптуры или скульптурные группы явно не российского происхождения. Стоят они вечным укором человеческому эгоизму и неутолимой жажде стяжательства.

Ну а что касается Григория Ивановича Кулика, то его поведение стало предметом персонального разбирательства сначала на Политбюро ЦК, а потом получило официальную оценку в постановлении Пленума ЦК ВКП(б) от 24 февраля 1942 года:

«Член ЦК ВКП(б) Маршал Советского Союза и зам. наркома обороны Кулик Г.И., являясь уполномоченным Ставки Верховного Главнокомандования по Керченскому направлению, вместо честного и безусловного выполнения приказа Ставки от 7 ноября 1941 года «Об активной обороне Севастополя и Керченского полуострова всеми силами» и приказа Ставки от 14 ноября 1941 года «Удержать Керчь во что бы то ни стало и не дать противнику занять этот район», самовольно, в нарушение приказов Ставки и своего воинского долга, отдал 12 ноября 1941 года преступное распоряжение об эвакуации из Керчи в течение 2 суток всех войск и оставлении Керченского района противнику, в результате чего и была сдана Керчь 15 ноября 1941 года.

Кроме того, ЦК ВКП(б) стали известны также факты, что Кулик во время пребывания на фронте систематически пьянствовал, вел развратный образ жизни и, злоупотребляя званием Маршала Советского Союза и зам. наркома обороны, занимался самоснабжением и расхищением государственной собственности, растрачивая сотни тысяч рублей из средств государства.

В силу всего этого Политбюро ЦК ВКП(б) постановляет:

1. Исключить Кулика Г.И. из состава членов ЦК ВКП(б).

2. Снять Кулика Г.И. с поста заместителя наркома обороны Союза ССР».

Свое постановление ЦК засекретил: негоже простым коммунистам знать о маршальских проделках в лихую годину. Высокий суд особого значения проступкам Кулика тогда не придал. Да и в опале разжалованный военачальник был не слишком долго.

Насчет развратного образа жизни, откровенно говоря, никакой информации найти не представилось возможным. А пьянство и злоупотребления — это, пожалуй, было. Интересная деталь: приказ об эвакуации войск из Керчи, то есть о ее оставлении, Кулик подписал на следующее утро после своего дня рождения. Трудно представить, чтобы памятная дата прошла без застолья, тем более, как раз накануне, т. е. 9 ноября, Кулик и его адъютант занимались выбиванием и оформлением продуктовых заказов и спиртного у Туляева.

Осенью 1942 года неважно продвигалось дело с ликвидацией Демянской группировки немцев. В конце октября Ставка приняла решение направить на Северо-Западный фронт группу «толкачей» в составе Жукова, Тимошенко и Кулика. Среди этих людей Григорий Иванович, хотя после суда и был в звании генерал-майора, чувствовал себя на равных. Да и они не давали повода держаться на дистанции. А групповые поездки в подобные командировки в то время, известное дело, не обходились без рюмки-другой и доверительных застольных разговоров. Как-то незаметно начали обсуждать проблемы последних перемещений в армии. Тимошенко высказался в том смысле, что Политбюро ЦК партии часто бывает несправедливым к военным.

— Вот тебя, Григорий, так общипали, разжаловали с маршала до генерал-майора, лишили всех орденов. Даже медаль «XX лет РККА» отобрали. Скажи спасибо, что хоть ее вернули по моей просьбе.

— Ничего, ничего, — вмешался Жуков. — Не дрейфь, мы тебя назад вытянем. Во что бы то ни стало вытянем.

Демянский котел ликвидировали. Многие участники операции были удостоены высоких наград, в том числе и члены группы «толкачей». Кроме Кулика. Он, конечно, страшно обиделся и все, что накипело, выложил Жукову при встрече с ним в марте 1943 года.

— Не психуй, Григорий, я лично поговорю со Сталиным, постараюсь убедить его пересмотреть отношение к тебе. Может, удастся назначить тебя командующим армией. Ну а тогда все в наших руках, создадим условия, чтобы фамилия Кулик снова загремела. Согласен? — Жуков впервые за время разговора скупо улыбнулся и протянул руку для прощания.

Через пару дней он позвонил Кулику на квартиру, поздравил его с присвоением звания генерал-лейтенанта и назначением командующим 24-й армией. Не забыл он и про «условия». Вскоре в армию были переданы лучшие десантные дивизии, часть ослабленных соединений заменена гвардейскими. Приказом Ставки армия переименована в 4-ю гвардейскую. В конфиденциальном разговоре Жуков пообещал ввести армию в действие только после прорыва обороны немцев, чем Кулику обеспечивался стопроцентный успех и восстановление пошатнувшейся репутации.

Но в сентябре 1943 года пришел приказ о снятии Григория Ивановича с должности командующего якобы «за несработанность с командующим фронтом»:

— А на самом деле, — Жуков сказал ему об этом со всей определенностью, — сделано это по настоянию Хрущева, в военном деле смыслящего не больше, чем сей предмет (Жуков постучал согнутыми пальцами по столу). О необъективности Хрущева я сказал «хозяину». Но он слушать не стал, обругал меня за то, что тебя поддерживаю. Такие вот дела, брат.

В 1944 году, когда Жуков был освобожден от должности первого заместителя наркома обороны, Кулик снова пришел к нему с просьбой, на этот раз — взять его на фронт командиром любого соединения. Георгий Константинович продолжительное время смотрел на него, сожалеюще покачивая головой. Пожал плечами:

— Не могу, поверь. И просить Сталина бесполезно. Есть у тебя враги, которых мне пока не одолеть. Я ведь ходатайствовал о присвоении тебе генерал-полковника и Героя, «хозяин» было уже соглашался, да Берия с Маленковым встряли, как всегда, не по делу. И все…

А пресная московская жизнь — от совещания к совещанию с редкими отключениями на парную да скромные застолья — никак не соответствовала темпераменту Григория Ивановича. С гораздо большим удовольствием он мотался по командировкам, где представлял в своем лице верховную военную власть, удовлетворенно принимал и почести, и подобострастие, и подношения. Нравилось ему быть на виду, в Москве же министерских генералов — хоть отбавляй.