Леонид Заика - Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

Щаденко: Неправда! На Северном Кавказе тогда было 12 бригад.

Кулик: Нет! Тогда войск там не было. Считаю, что в условиях той обстановки мое решение было единственно правильным. Я не видел иного выхода. Я считал и сейчас считаю, что другого решения принять нельзя было. Но я виноват, что не выполнил приказа Ставки об обороне Керчи. Утверждаю, что если бы я прибыл в Керчь дней на 5-10 раньше, то тогда я смог бы удержать Керчь. А то я прибыл к шапочному разбору.

Прошу при решении моего дела суд учесть, что у меня и мысли никогда не было изменять Родине, изменником Родины я не могу быть. Никакой связи с немцами у меня никогда не было.

Знаю, что на меня была уйма показаний врагов. Откуда они все взяли — понятия не имею! В Испании работал с врагами народа, не зная, что они враги.

Вспомнил, раз у меня был разговор с германским военным. атташе в Москве. Фамилия его, кажется, Кеслинг. На банкете, во время финской войны, он меня спросил, как работает у нас автоматическое оружие при минус 40. Он говорил по-русски. Больше ни с кем из иностранцев не говорил.

Ульрих: Что вы ответили немецкому атташе?

Кулик: Ответил: ничего, работаем, воюем. Я прошу заявление прокурора о том, что я предатель, хорошенько разобрать. Я предателем, не могу быть. Трусом я тоже не был. Немцев считал всегда серьезным противником. Особенно боялся их химии, но никогда перед ними не преклонялся. Пораженческих настроений не имел. У немцев один козырь — танки, самолеты и минометы. Остальное у них ерунда. Чуть нажмешь — удирают в десять раз быстрее наших.

Политически я чист, никогда ни к каким партийным группировкам не примыкал. Перед товарищем Сталиным я очень виноват. Товарищ Сталин меня, крестьянина, сделал членом ЦК, Маршалом Советского Союза.

Чего, спрашивается, смотрел Генштаб? Ведь он обстановку не знал. Противник согнал к Керчи со всего Крыма армию. Она стала бандой. Да, бандой! Пьянствовали, женщин насиловали. Разве с такой армией я мог удержать Керчь? Приехал я уже поздно — спасти положение уже нельзя было.

Артемьев: Забываете про пролив и переоцениваете силы противника.

Кулик: Немцам сделать наводку через пролив легко можно было. Повторяю — я приехал уже к шапочному разбору. Я разве отрицаю, что нарушил боевой приказ? Но нарушил его не по злому умыслу.

Артемьев: Какие вы сами-то меры приняли?

Кулик: Одним сказал — уходи, не мешай другим, а остальным — ни шагу назад, прикрывай эвакуацию!

Артемьев: Это и до вас уже сделали.

Кулик: Нет, до меня Батов и Левченко только грызлись между собой. Снова повторяю: я хотел одного — не пустить противника на Северный Кавказ. Правда, разрешения на отход из Керчи я не имел.

Ульрих: У вас все?

Кулик: Да.

Ульрих: Объявляю перерыв для совещания суда.

После перерыва Ульрих объявил приговор. Кулика лишили звания маршала, звания Героя Советского Союза и других наград. Понизили до генерал-майора. Наказание строгое, но не смертельное. Для сравнения можно отметить, что вице-адмирал Левченко за оставление Керчи был осужден на 10 лет лишения свободы. А он ведь с прибытием старшего начальника, каковым являлся прибывший из Москвы Кулик, сразу же стал второстепенной фигурой.

От Кулика так и не удалось добиться главного — признания во вредительской деятельности в пользу Германии и шпионских связях с немцами. Нацеленность членов судебного присутствия на это отчетливо проступает в их вопросах, поведении, и, возможно, именно поэтому многие существенные обстоятельства остались за пределами судебного следствия. А ведь дело маршала Кулика, даже часть его из 1942 года хранят немало интересных документов, которые до сих пор не то что не анализировались, но и вообще не предавались гласности. Речь шла в лучшем случае о конкретно неизвестных злоупотреблениях служебным положением либо о моральной нечистоплотности, пьянстве маршала. В принципе все верно, но расчетливо обходилось самое острое и самое главное — что, где, когда, как и почему.

Обратим внимание на пару вопросов, заданных Кулику Ульрихом, касающихся самолета, на котором маршал должен был лететь в Керчь. Кулик без тени смущения сначала заявил, что он был неисправным, а спустя несколько минут признал, что вместе со своим адъютантом отправил самолет в Свердловск за своей женой. На уточняющий вопрос о характере груза сообщил, что этим грузом было продовольствие. Больше члены суда уточнять по этому поводу ничего не стали, хотя наверняка им было все доподлинно известно.

Первую попытку сказать правду о том, куда уходила значительная часть усилий уполномоченного Государственного комитета обороны во время его длительных командировок в войска сделал начальник Главного политуправления Красной Армии Л.З. Мехлис, когда представил Прокурору Союза ССР Бочкову записку следующего содержания: «Посылаю вам документы по делу о расхищении 85.898 рублей 72 коп., к которому причастен Кулик Г.И. Приложение: выписка на 4 страницах». Сопроводительная записка датирована 14 февраля 1942 года. То есть она оказалась в руках у Бочкова, который участвовал в судебном заседании по делу Кулика в качестве государственного обвинителя, как раз накануне процесса.

В этом приложении — хроника маршальского стяжательства, а то и самого настоящего мародерства. Иначе трудно назвать то, что вершилось в неимоверно тяжелые для всего народа дни ноября — декабря 1941 года. И совершалось это человеком, облеченным высочайшим доверием этого самого народа, повсеместно голодавшего, разутого и раздетого, почти безоружного перед лицом до зубов оснащенного орудиями убийства врага. Честно говоря, противно писать об этом. Но надо. Пускай за себя говорят сами документы, находящиеся в уголовном деле маршала Кулика 1942 года.

«Председателю Совнаркома Грузинской ССР гор. Тбилиси

По поручению Маршала Союза Г.И. Кулика посылаю к Вам Начальника Краснодарского отделения Военторга (какое уважение — всё с большой буквы) Северокавказского военного округа Санадзе на самолете ТБ-3.

Прошу оказать содействие в приобретении необходимого для специального назначения Юго-Западного фронта.

О подробности доложит Вам лично т. Санадзе.

С приветом. Председатель Краснодарского Крайисполкома, Депутат Верховного Совета СССР — Тюляев. 26.Х. 1941 года».

Тут же удостоверение, выданное, как гласит документ, «интенданту 2-го ранга тов. Санадзе Н.Н. в том, что он по спецзаданию командируется в гор. Тбилиси. Просьба ко всем партийным, советским, воинским и транспортным организациям оказывать тов. Санадзе Н.Н. всемерное содействие в выполнении возложенного на него задания».