Леонид Заика - Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

Существует версия, по которой Анненков и Денисов якобы были захвачены группой чекистов во главе со старшим советником маршала Фен Юйсяна неким Лином (под этим именем в Китае тогда находился бывший командир корпуса «Червонных казаков» Виталий Примаков). Операция осуществлялась по плану одного из ближайших сподвижников Дзержинского — А.Х. Артузова. Согласно этой версии, Анненков и Денисов приняли приглашение генерала Фен Юйсяна приехать в Калган для обсуждения вопроса о создании русской наемной армии. Анненкову оказали воинские почести и представили советскому советнику маршала Лину (Примакову), происходившему из донских казаков. Лин сделал атаману заманчивое предложение занять высокий пост в монгольской армии. Через несколько дней Анненков и Денисов выехали в Монголию, где обманутого советской контрразведкой атамана арестовали и вместе с Денисовым переправили в СССР.

Хотя официальных подтверждений в пользу этой версии найти не удалось, думается, она не лишена права на существование. И вот почему. По окончании Гражданской войны особые отделы ВЧК стали выявлять и арестовывать оставшихся на нашей территории активных организаторов и исполнителей карательных акций, расстрелов, грабежей и погромов. Прошла волна процессов над бывшими белогвардейцами, доносчиками и всякого рода пособниками кровавых расправ и в Семиреченском крае. Коллегия Алтайской губернской ВЧК приговорила к высшей мере наказания руководителя комендатуры Усть-Чарышской пристани белогвардейского офицера Афанасия Кузнецова и Иустина Скрипку, составлявшего и передававшего анненковским карателям списки зачинщиков и участников восстания в селе Архангельском. Расстреляны участники карательных экспедиций Иван Ябров, Анатолий Чапцев, Леонтий Широков, Феодосий Сушенцев, Мартын Паста. На счету каждого из них десятки, сотни безвинно загубленных людей.

Но все-таки это были не главные действующие лица. Режиссерам, сценаристам удалось уйти за границу. Мало того, что они сами ушли от «революционного» возмездия, но и увели с собой вполне боеспособные части, сплошь состоявшие из обиженных на Советскую власть, озлобленных, а значит, и готовых на все людей. ОГПУ стало известно о попытках англичан, французов и японцев объединить в Китае разрозненные организации, группы эмигрантов в единый кулак, нацеленный на север. Возникли серьезные опасения возрождения Белого движения, а там и военной интервенции в новом обличье. Вывести из игры наиболее известных и авторитетных в белоэмигрантской среде лиц означало обезглавить все антисоветское движение, уменьшить исходившую от него опасность.

За лидерство соперничали колчаковские генералы Г.М. Семенов, А.И. Дутов и Б.В.Анненков. Чтобы отрубить «гидре контрреволюции» оставшиеся головы, А.Х.Артузов разработал детальную операцию выхода на эмигрантское руководство по различным каналам.

Заманить в СССР Семенова было нечем — он не только жил безбедно на вывезенное из России колчаковское золото, но и содержал внушительную охрану. Так что подступиться к нему в Китае долго не удавалось. Его арестовали советские войска, вступившие в Маньчжурию 1945 году. Военной коллегией Верховного Суда СССР он был приговорен к смертной казни и кончил жизнь на виселице.

По имеющимся сведениям, Дутова убили наемные убийцы, а его голову выдали советским чекистам в качестве доказательства выполненной работы.

План операции по поимке Анненкова предусматривал привлечение В.К.Блюхера, А.И.Егорова, В.М. Примакова и других, находившихся в Китае в качестве советников при китайских военачальниках. Лично у Виталия Примакова сложились весьма дружеские отношения с маршалом Фэном, который явно благоволил к Советскому Союзу. А дальше все под завесой строжайшей секретности. Контрразведка надежно хранит сведения о своей агентуре и методах оперативной работы, которые отнесены к сведениям, составляющим государственную тайну. Так что приходится ограничиться только версиями.

О причинах, побудивших атамана Анненкова оказаться в Советской России, о том, чем вызвана его готовность предстать перед судом, не известно практически ничего. Могла, конечно, белогвардейская эмиграция в Китае поиграть на коварстве и жестокости чекистов, «способных заставить говорить и мертвого». Ну что, например, стоило подбросить утку о фальсификации заявления Анненкова или о его вынужденности сделать это?

Может, не сообразили из-за растерянности? Вряд ли. И с той и с другой стороны мастеров изготовления подобных уток всегда хватало. Не решились? Это, видимо, уже ближе к истине, потому что по поведению Анненкова в Китае становилось ясно: с ним что-то происходит, он далеко не тот, что был прежде. Когда-то напористый, энергичный, он вдруг стал вялым, равнодушным. А те несколько суток, в течение которых его везли в вагонзаке через места, где несколько лет назад он проливал чужую кровь, видимо, надломили его дух.

Можно представить себе состояние людей, еще пять-шесть лет назад хоронивших родных и близких, когда они увидели виновника всех своих бед живым и невредимым, да еще закованным в кандалы, на той самой земле, где он сеял смерть, нес с собой грабежи и унижения. В ОГПУ рассчитали все точно. Десять дней под ливнем проклятий, в обстановке всеобщей ненависти. Может быть, тогда Анненков смог наконец-то познать истинную цену человеческой жизни?

Может быть. Наверняка, в те дни он много передумал и утвердился в правильности принятого решения о возвращении, чтобы предстать перед судом собственного народа, осознав безмерность своей вины.

Дальше события развивались по отработанной схеме: официальный арест, допросы, очные ставки, предъявление обвинения и суд. Выездная сессия Военной коллегии Верховного Суда СССР в составе председательствующего Менглавы, членов Миничева и Мезяка с участием государственного обвинителя — старшего помощника Прокурора Верховного Суда СССР по военной прокуратуре П.И. Павловского и трех общественных обвинителей, с участием защиты работала с 25 июля по 12 августа 1927 года. Адвокаты очень старались отыскать оправдательные аргументы практически по каждому вмененному Анненкову эпизоду, дабы снять или хотя бы приуменьшить вину атамана — статья, по которой судили Анненкова, предусматривала высшую меру наказания. Павловский был тверд: ни амнистия, ни сроки давности не должны распространяться на лиц высшего командного состава белой гвардии, повинных в мародерстве, бесчинствах и прочих преступлениях их подчиненных. «Палачи и каратели, в какую бы тогу сегодня они ни рядились, — говорил государственный обвинитель, — должны понести самое строгое наказание. Погибшие от их рук должны быть отмщены».