Леонид Заика - Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

Авторы не располагают достоверными сведениями о том, на каких условиях начинались, происходили и завершились переговоры советской и китайской сторон с бывшим атаманом и были ли они вообще. Известный факт — в газете «Новая шанхайская жизнь» 20 апреля 1926 года появилась сенсационная новость, разом всколыхнувшая всю русскую эмиграцию. В ней было опубликовано обращение Анненкова к Всероссийскому Центральному Исполнительному Комитету (ВЦИК):

«Я, Бориса Анненков, в минувшую гражданскую войну принимал самое деятельное участие в борьбе на стороне белых. Считал большевиков захватчиками власти, не способными вести народ и страну к благу и процветанию. Суровая трехлетняя борьба кончилась нашим поражением, и мы эмигрировали в Китай. Шесть лет эмиграции были самыми тяжелыми в моей жизни. Потеря своей Родины, создание своей вины перед людьми, которые верили мне и которых я повел за собой в скитание в Китай, сильно угнетали меня. Строгий анализ своих прошлых поступков и действий привел меня к выводу, что гражданская война и борьба с Советами были глубоким заблуждением, ибо то, что сделала Советская власть после того, как окончила борьбу на всех фронтах, говорит, что она твердо и неуклонно ведет народ к достижению намеченных идеалов…

Сознавая свою огромную вину перед народом и Советской властью, зная, что я не заслуживаю снисхождения за свои прошлые действия, все-таки обращаюсь к Советскому правительству с искренней и чистосердечной просьбой о прощении мне моих глубоких заблуждений и ошибок, сделанных мной в гражданскую войну. Если бы Советская власть дала мне возможность загладить свою вину перед Родиной служением ей на каком угодно поприще, я был бы счастлив отдать все свои силы и жизнь, лишь бы доказать искренность моего заблуждения. Сознавая свою вину и перед теми людьми, которых я завел в эмиграцию, я прошу Советское правительство, если оно найдет мою просьбу о помиловании меня лично неприемлемой, даровать таковое моим бывшим соратникам, введенным мною в заблуждение и гораздо менее, чем я, виноватым. Каков бы ни был суров приговор мне Советского правительства, я приму его как справедливое возмездие за свою вину. Атаман Анненков».

Покаянная публикация Анненкова вызвала в стане эмиграции переполох. Отношение к случившемуся было самым противоречивым — от откровенного восхищения гражданским мужеством до обвинений в предательстве интересов русского народа. Буквально на другой день бывший полковник Генерального штаба Н. Колесников разразился в шанхайской эмигрантской газете «Россия» уничтожающей статьей «Атаманы», которая стоит того, чтобы ее воспроизвести полностью:

«ВЫПЛЫВНЫЕ РАСПИСНЫЕ…

И БАШМАКОВ ЕЩЕ НЕ ИЗНОСИЛА

Еще сравнительно недавно доктор Казаков, большой патриот и председатель одной из крупнейших организаций, получал письма атамана Анненкова, клявшегося и уверявшего в своей ненависти к большевикам и преданности России. Почти год тому назад у меня в кабинете сидел начальник штаба генерал-майор Денисов и рассказывал об испытаниях, пережитых Анненковым в китайской тюрьме, и о том, будто бы атаман Анненков пишет свои мемуары, которые желал бы опубликовать в газете. Я не большой поклонник атаманов и «атаманщины», мне больше нравится государственная власть адмирала Колчака, Деникина, Врангеля. Не лежит моя душа к этой вольнице разнузданной, к ничтожеству, стремящемуся «рассудку вопреки, наперекор стихиям» выскочить обязательно из толпы, козырнуть на Наполеона, без мозгов великого корсиканца, а только примеряя на пустую черепную коробку треугольную шляпу великого человека.

Я очень много слышал об атамане Анненкове, но никогда не видел его в лицо, и вот доктор Казаков прислал мне его карточку.

Взглянул и ахнул. На меня глядел молодец из какой-нибудь купеческой лавки, в лихо заломленном на затылок картузе, подпоясанный, точно коренник, ремнем с бляхами, а рукава галифе и рубаха представляли из себя расплесканную палитру красок.

Но самое замечательное — это лик. Большая челка, точно у китайской леди, закрывала пол-лба, и из-под этой челки на вас смотрел весьма демократический «патрет».

Да не сочтут «товарищи», которым он поклонился сейчас до земли, подметая этой челкой грязь с сапог комиссаров, что я обрушиваюсь на «атамана» исключительно потому, что вот-де такой великий человек, а «признал» же Советскую власть. Нет. Не в этом дело. Я отлично сознаю, что атаман Анненков своим переходом сотворил грязное, тяжелое для эмиграции дело. Уже наличие разыскивающих атамана показывает, что он скоро сформирует шайку своих приверженцев, и недаром его Советская власть разыскивала столько времени.

Мы не отнимаем у авантюриста его личных качеств: энергии, храбрости, упорства, умения соорганизовать хорошую шайку, знаем жестокость, с которой он может проводить в жизнь свои задачи.

Возможно, что на клич перекрасившегося в ворону сокола или, вернее, на клич вороны с полинявшими соколиными перьями полетит немало «ушкуйников». Мы знали и знаем, что ренегаты всегда самые лучшие проводники купившей их власти. Кто, как не янычары, дети христиан, были самыми лютыми врагами христианства? Мы знаем, что Слащевы, Ивановы-Риновы и «атаманы» Анненковы теперь уже отрезали себе всяческие пути и будет до конца сражаться за Советскую власть, с чем и поздравляем. Благодарим Бога за то, что в последние часы нашего пути, когда снова поднимется национальное знамя, когда в Париже заседает конгресс эмиграции, собравшийся с целью мира, когда весь земной шар глядит с презрением и гадливостью на Советскую власть, когда кругом образовываются лиги борьбы с нею, когда в судах повсюду идут процессы уловленных мошенников и бандитов, в этот час атаман Анненков раскрывает свою истинную натуру и переходит к тем, кто ему ближе.

Внимательно посмотрите мемуары этой канальи с челкою, этого расписного болвана, нарядившегося шутом гороховым, как масляничный балаганный дед, и вы увидите, в какое он геройство ставит свое неподчинение верховному правителю адмиралу Колчаку. Кому же! Человеку, которого знала вся Россия, кто был овеян славой, о ком. рассказывали легенды, чье имя было на устах каждого.

Атаманы не признавали этой власти в Семиречье и на Дальнем Востоке, появились Анненковы, Семеновы и Калмыковы, от которых шел вопль по городам и селам, которые марали чистое белое знамя и выступали в распохабнейшем виде пред толпой, стараясь дискредитировать и власть, и национальное движение. Достаточно сказать, любимым занятием Анненкова была прогулка по селам в пьяном виде с гармонией в руках, на которой этот гармонист действительно изумительно зажаривал всякие польки и «вальцы». Вот эти-то гармонисты, эта пьяная угарная «отаманщина» с блюющими, распоясавшимися сукиными сынами, нарядившимися в военную форму, с маршами хоронили то, что делали корниловские ударники, скитаясь в степи, что творили дроздовцы, марковцы и алексеевцы, что созидал адмирал Колчак, к чему звали Духонин и Каледин. Отваливаются гнойные струпья от тела выздоравливающей России. Уходят в область предания и уродливых кошмаров прошлого «атаманы» и проклятая, заливавшая кровью, опаскудившая движение «атаманщина».