Леонид Заика - Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

Спустя два месяца после моего заключения в тюрьму прибыл личный представитель губернатора под предлогом узнать о моем положении. В разговоре со мной он посоветовал представить некий крупный подарок губернатору, что, по словам Чан Далея (так мне представился этот чиновник), могло бы послужить поводом для более скорейшего освобождения. Я объяснил, что имею примерно 15 тысяч долларов, но, как понял, о такой сумме и разговаривать нечего. Я объяснил, что могу дать несколько миллионов рублей сибирскими деньгами. В ответ Чан Далей заметил: «Напрасно вы шутите, я с вами серьезно, как друг». Он тогда же сделал намек на возможность попробовать откупиться через начальника тюрьмы, хотя от того мне аналогичные предложения уже поступали. Я действительно не имел при себе больших ценностей. У меня были лишь обесцененные колчаковские деньги. Основная часть средств Семиреченской армии оказалась в городе Чугучаке, что в 18 верстах от китайской границы. Там хранилось у бывшего российского консула 600 тысяч рублей серебром. Но, как оказалось, после перехода границы северной группой моей армии Бакич взял эти деньги на содержание интернированных войск и беженцев. Все деньги разошлись в первые же два месяца.

Кстати, примерно то же самое произошло и с деньгами других деятелей белого движения. Оказавшись за границей, они стали широко жить и довольно скоро разбросались».

В тюрьме Анненкова периодически навещал Чан Далей. Он склонял его к курению опия, объясняя, что это ускорит освобождение. Очевидно, таким способом китайцы стремились ослабить атамана физически и морально, тем самым исключить в будущем всякие попытки с его стороны свести счеты с губернатором провинции.

Там же, в тюрьме, Анненков узнал об освобождении находившихся вместе с ним в заключении офицеров-колчаковцев: полковника Савина, есаула Шишкина и войскового старшины Остроухова. На этом настояло английское посольство. Их опекал директор почты провинции, служащий английского правительства Гуайт, итальянец по происхождению.

Освобождение Анненкова произошло довольно неожиданно. В камеру зашел Чан Далей и зачитал решение губернатора провинции о его освобождении при соблюдении двух условий: заявления об отсутствии претензий к губернатору и немедленного ухода остатков отряда в глубь Китая по направлению к Пекину. Оба условия были приняты.

В китайской тюрьме Анненков, конечно, не имел возможности следить за всеми событиями, происходившими в России и эмигрантской среде. Уже потом от случайного попутчика, русского эмигранта Воротникова, направлявшегося в китайскую столицу с пушниной от немецкой фирмы, он узнал, что Гражданская война окончена, что была и тоже закончилась советско-польская война и теперь в России идет мирное строительство. А в эмигрантской среде в Китае полный развал, беглецы ссорятся между собой, обвиняют друг друга (и не без оснований) в авантюризме. Дошло до того, что слово «русский» стало ругательным, и эмигрант, который более или менее прилично одет, старался выдать себя за поляка, серба — кого угодно, только не за русского.

Конфронтация эмигрантских структур («Мушкетеры», «Голубое кольцо», «Черное кольцо», «Богоявленское братство», боевые отряды Глебова и Нечаева, третий батальон французского иностранного легиона и др. не только жили каждый сам по себе, но и боролись за зоны влияния) на этом этапе не устраивала их реальных хозяев. Англичанам, французам, японцам нужна была сплоченная эмиграция — и как противовес новой власти в России, и как перспективный источник дешевой и надежной (без запросов) рабочей силы.

Анненков очень точно определил последующую роль эмигрантских структур:

«Наличие русских эмигрантов-изгнанников служило постоянным поводом для привлечения общественного мнения других стран к их бедственному положению, в котором они оказались вследствие политики Советской России. Это давало лозунги для агитации против Советской власти в своих странах. И, наконец, ни для кого не являлись секретом постоянно вынашиваемые планы открытого нападения на Советский Союз, в котором основные ставки делались на использование эмигрантов. Подтверждением заинтересованности в существовании вооруженных эмигрантских организаций может служить то, что благодаря финансовой и прочей поддержке англичан в Шанхае много лет существует достаточно крупный по численности отряд генерала Глебова. Несмотря на требования и протесты китайских властей, отряд имеет в своем распоряжении большое количество оружия и боеприпасов.

Из моих личных разговоров с некоторыми английскими и другими иностранными чиновниками я вывел определенное заключение о непримиримости англичан к существованию Советской власти. Об этом, например, мне прямо говорил директор соляных монополий Гайсунсукой провинции Роберт Герц, провинциальный директор почт англичанин мистер Дуда. С последним я встречался много раз, в том числе у него на квартире, а также в помещении германской духовной миссии, на общих обедах у гансуйского губернатора. Дуду постоянно отговаривал меня от намерения заняться фермерством и отойти от политики. Он убеждал включиться в активную политическую деятельность. Когда я впервые пришел к мистеру Дуда на квартиру с просьбой помочь обосноваться в Ланьчжоу, то услышал от него следующее: «Вам нет никакого смысла оставаться, так как на Дальнем Востоке вы принесете больше пользы в деле организации эмигрантов. Сейчас в тех краях идет усиленная работа, и вам от нее никак нельзя отходить. Здесь же вы будете совершенно беспомощны, и условия китайской жизни окажутся для вам чрезвычайно тяжелыми». В ответ я выразил пожелание все же отдохнуть после китайской тюрьмы в провинции и отложить на некоторое время окончательное решение вопроса о своей дальнейшей судьбе. Дуда обещал похлопотать за меня, однако своего обещания не выполнил. Разрешение остаться в Ланьчжоу я получил благодаря содействию германского пастора Гуфнагеля.»

В Китае вместе с Анненковым в это время находились бывший начальник штаба армии генерал Денисов, сотник Ярков, подъесаул Дупляков, хорунжие Павленко и Вялов. Губернатор Гансуйской провинции Лу Хон-тау выделил двух китайских офицеров и 15 солдат для работы на небольшом конном заводе, где содержалось 60 кобылиц. Здесь атамана вскоре снова навестил Дуда, пригласивший его на беседу к германскому пастору. Там Дуда выбрал момент и сказал без обиняков:

— Вы слишком долго здесь живете. На Востоке идут работы по подготовке к выступлению эмиграции против большевиков, война с ними в конце концов будет, так как мы, англичане, не можем примириться с существованием Советской власти в России. Вам необходимо немедленно ехать на Восток. Тем более что во главе эмигрантов стал Николай Николаевич Романов, к которому весьма сочувственно относятся все эмигранты. Между Советами и китайским правительством возникает серьезный конфликт, указывающий на непрочность заключенных между ними договоров. Но это только начало. За китайцами последуют другие державы.