Леонид Заика - Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

Этот эпизод описан Анненковым в рукописи «Колчаковщина» из полутора десятков страниц, приложенных впоследствии к уголовному делу:

«К одному из средних полков подъезжает атаман и приказывает спешиться, снять все оружие, отойти от оружия на 600 шагов. Все недоумевают, но исполняют приказ без промедления. Личный конвой атамана — между безоружным полком и оружием. Атаман медленно подъехал к полку.

— Славные бойцы, — говорит он, — два с половиной года мы с вами дрались против большевиков. Теперь мы уходим вот в эти неприступные горы и будем жить в них до тех пор, пока вновь не настанет время действовать. Слабым духом и здоровьем там не место. Кто хочет оставаться у большевиков, оставайтесь. Не бойтесь. Будете ждать нашего прихода. От нас же, кто пойдет с нами, возврата не будет. Думайте и решайте теперь же.

Грустные стоят люди: оставлять атамана стыдно, бросать Родину страшно. Разбились по кучкам. Советуются. Постепенно образовались две группы. Меньшая говорит:

— Мы от тебя, атаман, никуда не уйдем!

Другая, большая, говорит:

— Не суди нас, атаман, мы уйдем от тебя. Но клянемся тебе, что не встанем в ряды врагов твоих.

Плачут. Целуют стремя атамана. Оружие уходящих уложено на брички. Последнее прощание, и полк двумя толпами уходит в разные стороны — на восток и на запад.

Всего желавших остаться оказалось две с небольшим тысячи человек. Та часть, которая решила остаться, двинулась в сторону села Глинковского. В нашей группе, направлявшейся в Китай, насчитывалось 4200 человек. До самой границы перед нами была только голая степь и ни одного селения.

Среди отступавших находилось несколько офицерских семей, в частности, полковника Луговских, семья моего помощника Мартемьянова, семья Асанова, дочь вахмистра Петрова, а также было много больных и раненых. Из-за трудностей с продовольствием при подходе к перевалу Сельке (я назвал его «Орлиное гнездо») мною был отдан приказ коменданту лагеря полковнику Сергееву организовать эвакуацию всех этих людей. Наутро мне стало известно, что ночью семья Луговских была задержана офицером Васильевым, женщины изнасилованы и порублены. Я приказал тотчас же арестовать пост, произвести расследование. Во время ареста Васильеву удалось сбежать, остальных, причастных к случившемуся, доставили в лагеръ. Как показало дознание, семьи Луговских и Мартемьянова не подчинились распоряжению коменданта и не явились вовремя на сборный пункт для эвакуации. Они пошли самостоятельно, в результате попали не в ту щель, которая вела в китайские пределы, а в ту, что шла в Советскую Россию. Здесь их задержал часовой, потребовавший вернуться обратно. Васильев и другие офицеры на посту оказались в нетрезвом состоянии, а потому между ними и полковником Луговских произошел резкий разговор с обоюдной стрельбой. Васильев застрелил полковника Луговских. После этого изнасиловали и изрубили семью Луговских и остальных. Только одна дочь вахмистра Петрова убежала. По моему приказу восемь человек, виновников случившегося, приговорили к расстрелу.»

Итак, очередной эксцесс произошел возле китайской границы вроде бы случайно, и виноватыми в нем оказались сами пострадавшие. По рассказам других проходивших по делу свидетелей, картина получается несколько иная, и «брат-атаман» вовсе не по-родственному поступил со своими боевыми товарищами.

Обратимся еще раз к воспоминаниям красного комиссара Василия Довбни — его полк шел по пятам Анненкова до самых пограничных столбов.

«При позорном бегстве в Китай на протяжении более 200 верст от села Глинковского по берегам озер Ала-Куль и Джаланаш-Куль вплоть до Джунгарских ворот — последний перевал за границу — дорога была усеяна трупами. Жуткая картина — в озерах трупы, в речках трупы, по дороге трупы, атмосфера тяжелая, дышать трудно. Около Джаланаш-Куля летают тысячи громадных грифов, прилетевших из далекой пустыни Гоби заканчивать «кровавый пир восстановителя мира и порядка» атамана Анненкова. Среди трупов были женщины, дети, старики. По дороге замечено: где тело подводчика, а они были из крестьян, рядом разбитая повозка и труп лошади. Это не случайно, ибо если у подводчика сломалось колесо или занемогла лошадь, то здесь же на месте убивали и лошадь, и ее хозяина, ломали телегу. Суть такой меры — предупредить, чтобы крестьяне-подводчики, захваченные насильно, не ломали бы умышленно своих повозок и не калечили лошадей, пытаясь отказаться от поездок. Анненковцев не проведешь — они знают, как восстанавливать «мир» и наводить «порядок».

Недалеко от границы нас поразила большая груда пулеметных гильз. В недоумении мы начали обследовать окрестность и обнаружили, что все соседнее ущелье завалено трупами. Около сотни трупов лежало при входе в ущелье, они виднелись и дальше, но обследовать их не было возможности, они уже разлагались. По словам перебежчиков, возле урочища Чулак Анненков собрал все свои части и объявил: здесь он организует неприступную крепость, которую назвал «Орлиное гнездо». Из нее будет вести дальнейшую борьбу.

Его войско разделилось: одни двинулись назад, в Россию, другая колонна пошла в Китай. С Анненковым остались только отъявленные головорезы. Он им отдал распоряжение расстрелять и тех, кто отправился в Китай, и тех, кто решил возвращаться в Россию.»

Подобных свидетельств имеется множество. Возможно, у кого-то возникнут сомнения в их объективности. Дабы предупредить такое, воспользуемся воспоминаниями одного из самых близких к Анненкову офицеров — А. Новокрещенова. Делился он ими в Китае, далеко от органов:

«Приблизительно в марте, числа 16-19-го отряд атамана Анненкова под натиском Красной Армии подошел к границе Китая у перевала Сельке. Это место атаман назвал «Орлиное гнездо» и расположился там лагерем с отрядом численностью примерно в пять тысяч человек. Здесь были полк атамана Анненкова, или Атаманский, Оренбургский полк генерала Дутова, егерский полк и Маньчжурский при одной батарее и саперном дивизионе. Атаманский полк осуществлял прикрытие отступления отряда. Он же на месте производил суд над идущими на родину партизанами — их просто раздевали и расстреливали или сообщали вооруженным киргизам, что идет такая-то партия и ее надо уничтожить. С отрядом к границе шли семьи некоторых офицеров, как например, семья заслуженного оренбуржца полковника Луговских, состоявшая из трех дочерей, престарелой жены, жена есаула Мартемьянова, и в числе других — жена с 12-летней дочерью вахмистра Петрова — оренбуржца. Всем семьям атаман приказал эвакуироваться в Китай, а сам немедля отдал приказ 1-й сотне Атаманского полка, сотнику Васильеву, отдать всех женщин в распоряжение партизан, а мужчин перебить. Как только стали приезжать семейства, то сотник Васильев задерживал их под разными предлогами и отправлял в обоз своей сотни, где уже были любители насилия: полковник Сергеев — начальник гарнизона Сергиополя, Шульга, Ганага и другие. Прибывших женщин раздевали, и они переходили в пьяные компании из рук в руки, и после их рубили в самых невероятных позах. Из этой клоаки удалось выбраться, уже изнасилованной, с отрубленной рукой, дочери вахмистра, которая прибежала в отряд и все рассказала. Это передали оренбуржцам, попросили их встать на защиту. Полк немедля вооружился, а командир его Завер-шенский пошел с Мартемьяновым к атаману и потребовал выдачи виновных. Атаман долго не соглашался, оттягивал время, дабы главный виновник Васильев имел возможность убежать за границу и тем самым замести следы. Но Завер-шанский под угрозой револьвера заставил атамана выдать преступников. Оренбуржцы арестовали Шульгу, Ганагу и еще трёх-четырёх человек. Были вызваны добровольцы их порубить. Рубка этих людей происходила на глазах всего отряда. После казни полк немедля снялся и пошел в Китай, не желая оставаться в отряде. Вслед уходящему полку анненковцы дали несколько выстрелов из орудий, к счастью, не попавших в цель. В этой жуткой истории погибла вся семья Луговских, не пожалели 54-летней женщины и 14-летней девочки, не говоря уже про 17- и 19-летних девиц, которые были найдены с разбросанными по сторонам ногами и с жутким видом полового органа. Говорили, что эти девицы переходили целую ночь из рук в руки целого эскадрона и каждый получивший жертву после другого еще более измывался над несчастными. Жена помощника атамана Мартемьянова была найдена с распоротым животом и разодранными ногами. Вещей убитых не нашли, но, как говорили, в личном штабе атамана много серебра и золота с метками погибших. Позднее по приказу генерала Дутова произвели дознание в управлении эмигрантами. Васильева поймали, арестовали, и он погиб голодной смертью в том же Оренбургском полку в Китае».