Леонид Заика - Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

В семь часов утра наконец-то прислал радиограмму командующий 10 армией генерал К.Д. Голубев. Он докладывал, что на всем фронте идет оружейно-пулеметная перестрелка, все попытки противника углубиться на нашу территорию отбиты.

— Доложите точное положение войск, — запросил по радио Павлов.

В ответной радиограмме Голубев обозначил, где уже идут бои, места расположения соединений и частей армии. По словам командарма, противник использует крупные механизированные части, танки, которые атакуют наши войска при массированной поддержке артиллерии и авиации. Под давлением превосходящих сил противника на ряде участков войска вынуждены отходить с большими потерями. Для выправления положения он бросает в бой все танки 13-го и 6-го мехкорпусов.

А в Москве, похоже, еще продолжали витать в облаках, будучи уверенными в непобедимости Красной Армии, ее готовности немедленно перенести боевые действия на чужую территорию и воевать малой кровью. Об этом свидетельствует поступившая в 9 часов 30 минут в штаб фронта Директива № 2 Главного военного совета РККА. В ней констатировалось, что 22 июня 1941 года в 04 часа утра немецкая авиация без всякого повода совершила налеты на наши аэродромы и города вдоль западной границы и подвергла их бомбардировке. Одновременно в разных местах германские войска открыли артиллерийский огонь и перешли нашу границу. Приказано соединениям и частям обрушить на врага все силы и средства, уничтожить его, но не переходить государе-твенную границу СССР. Одновременно ВВС ставилась задача нанести удары по группировкам захватчика и местам базирования его авиации на глубину германской территории до 100–150 километров, разбомбить немецкие города Кенигсберг и Мемель.

Между тем к этому времени авиация Западного фронта уже потеряла около 750 самолетов, из которых около 550 были уничтожены на земле, так и не успев взлететь, что полностью лишило наши войска всякой поддержки с воздуха и обеспечило немецкой авиации безраздельное господство. Так что «разбомбить немецкие города Кенигсберг и Мемель» было теперь очень проблематично. Первыми же ударами немецкой артиллерии и авиации были выведены из строя почти все пункты управления, линии связи, выведены из строя взлетные полосы аэродромов, уничтожены склады вооружения и боеприпасов.

Когда командующий ВВС фронта генерал-майор И.И. Колец получил информацию о потере практически всей своей авиации, он застрелился. Ну а генерал Павлов, получив директиву из Москвы, приказал довести ее содержание до войск.

Несколько подробнее остановимся на делах 4-й армии, поскольку ее командующий генерал АА.Коробков предстал впоследствии перед судом вместе с Павловым и Климовских по обвинению в трусости, бездействии, потере управления войсками и т. д.

С получением Директивы № 2 Павлов приказал направить ее Коробкову с дополнительными указаниями. Он потребовал решительно уничтожить прорвавшиеся немецкие банды, для чего использовать механизированный корпус Оборина и авиацию, очевидно, еще не зная, что от нее ничего не осталось. Обращалось внимание на необходимость постоянно поддерживать связь со штабом фронта, в том числе по радио, делегатами на самолетах, через гражданские междугородние линии связи.

Следом Коробкову поступил новый боевой приказ командующего фронтом: «14-му мехкорпусу совместно с 28-м стрелковым корпусом и скоростным бомбардировочным авиаполком утром 23 июня уничтожить переправившегося через Западный Буг противника, для чего в течение ночи привлекаемые к выполнению задачи части и соединения должны получить боеприпасы, горючее, продовольствие, эвакуировать раненых и больных, изготовиться к контрудару».

О каком контрударе могла идти речь? На брестско-барановичском направлении гитлеровцы уже имели четырехкратное превосходство и прочно удерживал инициативу в своих руках. Самолетов, на которые делалась ставка в приказе, уже не было, как не осталось и автотранспорта. Склады с боеприпасами и продовольствием в Кобрине разбомбила немецкая авиация. Соединения и части армии беспорядочно отступали под натиском противника, который за первый день войны продвинулся в глубь нашей территории на 50–60 км. Приказ был просто невыполним. Войска 4-й армии все же предприняли попытку нанести контрудар, но из-за отсутствия авиационной поддержки и недостатка артиллерии он сразу же захлебнулся. Наши войска подверглись ожесточенным ударам авиации противника, в значительной мере утратили боеспособность и продолжали отступать. Неудачи войск 4-й армии поставили в критическое положение ее соседей — соединения и части 10-й армии. Держалась только Брестская крепость.

Похоже, лишь к исходу первого дня войны руководство Западного фронта стало отходить от шока, растерянности и попыталось предотвратить катастрофическое развитие ситуации. Военный совет направил в войска шифровку в которой требовал покончить с паникой и дезорганизацией, проявлениями шкурничества и малодушия, повысить ответственность командиров за руководство войсками: «Опыт первого дня войны показывает неорганизованность и беспечность многих командиров, в том числе больших начальников. Думать об обеспечении горючим, снарядами, патронами начинают только в то время, когда патроны уже на исходе, тогда как огромная масса машин занята эвакуацией семей начальствующего состава, которых к тому же сопровождают красноармейцы, то есть, люди боевого расчета. Раненых с поля боя не эвакуируют, отдых бойцам и командирам не организуют, при отходе скот, продовольствие оставляют врагу.»

В первый день войны для контроля за действиями командования Западным фронтом и оказания помощи в управлении войсками по указанию Сталина к Павлову срочно выехали сразу два заместителя наркома обороны — маршалы М.Б. Шапошников и Г.И. Кулик. В соответствии с занимаемыми должностями первый считался спецом по оборонительным сооружениям, второй — по вооружению и боеприпасам. Следом за ними поочередно прибыли еще два маршала — К.Е. Ворошилов и С.М. Буденный, а также начальник Главного политуправления РККА Л.З Мехлис. Словом, в одно место съехались почти все советские маршалы! Если боевые военачальники по замыслу московского руководства должны были организовать работу штаба фронта, поднять боевой дух красноармейцев и вселить в них наступательный порыв, то Мехлис имел задачу разобраться с виновниками катастрофы, постигшей наши войска.

23 июня Сталин дважды выходил на связь со штабом фронта и безуспешно пытался связаться с Павловым. Ему отвечали, что связи со штабами нет и командующий выехал в расположение войск, чтобы разобраться с обстановкой на месте. Это вызвало сильное раздражение вождя: