Алексей Кочетков - Черное солнце Украины

Особый нюанс тезиса о «нечестной приватизации» связан с тем обстоятельством, что обвинение в нечестности можно предъявлять выборочно, используя его либо в качестве инструмента борьбы с политическими противниками (в данном случае наносится удар по поддерживающим его экономическим структурам), либо в качестве захвата наиболее «лакомых» кусков украинской экономики с целью личного обогащения. В этом случае борьба с нечестной приватизацией становится идеологическим прикрытием для рейдерских захватов. А о том, что такие захваты со стороны «азовцев» были и продолжаются, свидетельствует история всё того же завода «АТЕК», о котором рассказывалось в предшествующей главе.

Безусловно, любое намерение пересмотреть общие итоги приватизации, вызовет резкое сопротивление со стороны украинской экономической элиты. Соответственно, авторы программы должны быть готовы к тому, что следующим их шагом после проведения национализации должна стать политика глобального политического террора, а в этом случае сравнение «Национального корпуса» с красными кхмерами выглядит вполне уместным.

Можно много размышлять об оправданности такого террора, так же как и об оправданности террора в принципе. Сторонники осуществления глобальных репрессий против существующей экономической элиты могут, в частности, обратить внимание на то, что представители этой элиты в большинстве своём так и не смогли стать действительными лидерами нации [820]и сегодня они скорее тормозят развитие страны, нежели способствуют её развитию, и, следовательно, от такой элиты необходимо освободиться. Но на фоне подобных теоретических рассуждений на первый план выходит, тем не менее, вопрос практический. Значительная часть украинской экономики сегодня находится в руках иностранного капитала. Так, например, в банковской системе, которая является для любой современной экономики аналогом нервной системы организма, доля иностранного капитала ещё летом 2013 года составляла 34,2 % [821]. После «Евромайдана» эта доля сократилась за счёт постепенного ухода с украинского рынка российских банков [822], но в любом случае иностранные банки контролируют более четверти капиталов страны и в дальнейшем их присутствие будет увеличиваться за счёт банков из дальнего зарубежья [823]. Так, например, в 2016 году иностранные инвесторы вложили в экономику Украины 4,406 миллиарда долларов США прямых инвестиций (акционерного капитала), что на 642 миллионов долларов, или на 17,1 %, больше показателя за 2015 год — на уровне 3,764 миллиарда долларов [824]. Соответственно, увеличивается (и будет продолжать увеличиваться дальше) доля иностранного капитала и в других секторах украинской экономики. Но ведь те предприятия, которые сегодня принадлежат западным корпорациям, также прошли через «приватизацию нечестным путём». И как быть с ними? Чтобы проводить масштабные экономические реформы, необходимо соблюдение одного базового условия: страна, в которой такие реформы проводятся, должна обладать действительной политической независимостью. Но если страна, как в случае с Украиной, в значительной степени существует на деньги Международного валютного фонда, а для руководства МВФ само слово «национализация» является бранным, то о какой национализации и, соответственно, пересмотре итогов приватизации можно вести речь? Программа, позиционирующая себя в качестве руководства к действию, в очередной раз оказывается популистским фейком.

Даже если попытаться отнестись к экономической программе «Национального корпуса» серьёзно, то следует отметить, что её реальным итогом станет денационализация. Как только слух о пересмотре итогов приватизации 1990-х станет достоянием общественности, крупный капитал Украины постарается избавиться от всех своих активов в стране. Следствием такого намерения станет обрушение курса акций украинских активов: цена на них стремительно начнёт падать. В итоге именно западные экономические структуры купят эти активы по фактически демпинговым ценам. При этом за спиной у этих структур окажутся западные правительства, что автоматически установит принципиально новые, значительно более узкие границы для национализации. Единственный путь национализации, который не обернётся своей противоположностью, — это путь выкупа государством частных активов. Но, во-первых, такая политика нанесёт удар по самой идеологии национализации: государство вынуждено будет платить экономическим преступникам за уже совершённые ими экономические преступления, а, во-вторых, у Украины просто нет денег для осуществления подобных финансовых операций.

Но сами идеологи «Национального корпуса» никаких противоречий в собственной экономической программе не видят. И последствия осуществления этой программы ими тоже не просчитываются. Так, например, Андрей Билецкий в своём интервью журналу «Новое время» утверждает, что он придерживается либеральных взглядов по экономическим вопросам: «В современном мире идеологии смешались, что подтверждается такими политическими феноменами, как Дональд Трамп, Виктор Орбан и тот же Брексит. Разделение между либералами и консерваторами осталось в прошлом, а мы заботимся о будущем. <���…> Но я остаюсь либералом в экономике, потому что это единственное, что вытягивает экономики наций наверх» [825]. Последний тезис Билецкого, мягко говоря, спорен, но в данном случае речь не о нём. Билецкий в принципе не ориентируется в макроэкономических процессах и не видит разницы между глобальными экономическими моделями. За популярным среди «азовцев» тезисом о том, что в современном мире нет больше чистых идеологий, скрывается элементарная профессиональная некомпетентность и оправдание эклектичности собственных программных установок.

Кстати, этот тезис очень популярен среди руководства «Азова» в целом. «Здесь собраны люди с разными политическими, религиозными взглядами, это правда. Но у нас нет ценза по политическим взглядам, потому что у современного человека они отсутствуют», — говорил начальник штаба полка «Азов» с позывным «Борисфен» [826].

В действительности идеологическая сфера по-прежнему представляет собою борьбу «чистых» идеологий. Эти идеологии сохранились, соответственно, сохранились и границы между ними. Но такие границы сегодня выстроены не так, как это было в прошлом. И этому есть элементарное объяснение: меняются контуры и содержания социальной реальности, соответственно, меняются и политические силы, действующие в этой реальности. Так, например, то, что вчера было важным элементом политической программы либерального движения, сегодня становится элементом второстепенным. То же самое происходит и с программами консервативного лагеря. Но при всех своих внутренних изменениях, разные политические течения сохраняют внутреннюю целостность и чётко отличают собственные программы от программ своих оппонентов.