Джон Бэррон - КГБ. Работа советских секретных агентов

"Вы не можете бороться с тем, чего не понимаете, — ответил Джек, — но сегодня никаких деловых разговоров. Как насчет рюмки перед тем, как я отвезу Вас домой? Нам нужно скоро ехать, потому что мне не следует довозить Вас до самого отеля. Я подвезу Вас к станции метро".

Уходя, Туоми сказал жене Джека: "У Вас чудесная семья и прекрасный дом. Побывать у вас значило для меня очень много".

"Ваше посещение доставило нам удовольствие, — ответила она. — Ах, минуточку, пожалуйста. Я забыла кое-что". Вернувшись из кухни, она вручила Туоми пирог из черной смородины, завернутый в фольгу. "Я испекла два сразу", — сказала она.

Сидя в вагоне подземки и размышляя под грохот колес, Туоми испытывал угрызения совести, признаваясь самому себе, как ценен был для него прошедший вечер. Тот факт, что у Джека был дом, считавшийся роскошным по советским стандартам, можно было объяснить понятиями из обучения Туоми; но однако отсутствие страха, атмосфера доверия, которой было все проникнуто, объяснить было невозможно. Джек совершенно сознательно представил свою семью советскому агенту, и те приняли его как друга. Соединенные Штаты все еще были для Туоми врагом. Он знал, что ему следует Джека тоже считать врагом. Но он понял, что это невозможно.

Для Джека вечер этот тоже был необычным. Как правило, агент ФБР никогда не раскрывает своего настоящего имени двойному агенту, более того, он не приглашает его к себе в дом. Однако в ФБР сочли, что добиться доверия Туоми было делом настолько важным, что поручили Джеку предпринять любые меры, чтобы добиться добрых с ним отношений. Джек решил, что лучшим для него путем к дружбе — это быть самим собой.

Поскольку ФБР настаивало, чтобы Туоми делал все возможное самостоятельно, ему пришлось самому искать для себя квартиру. Он нашел одну на 80-й улице, неподалеку от Рузвельт авеню, в квартале Джексон Найте района Куинз. Она находилась на пятом этаже старого здания и идеально подходила для конспирации. В доме было четыре входа — два парадных и два черных; большинство квартирантов жили там либо проездом, либо снимали квартиры на довольно короткое время, и все они обращали мало внимания друг на друга. Не менее важным было то, что ФБР смогло найти и снять расположенную неподалеку квартиру — безопасное, удобное убежище, где Туоми мог встречаться с Джеком и Стивом.

Как ему было велено в Москве, Туоми записался на бухгалтерские курсы в коммерческой школе. Он был настолько прилежным учеником, что окончил курс на три месяца раньше срока — в конце сентября 1959 года и начал искать работу, в чем ему помогало бюро по найму в Манхеттене. "Мне кажется, что у нас есть кое-что для Вас", — сказала ему в середине октября девушка в бюро. — В "Тиффани" есть вакантное место служащего. Это очень приятное место для работы".

Туоми, работавшему лесорубом в лесной глуши Карелии перед мобилизацией в Красную Армию в 1939 году, казалось почти смехотворным искать работы в бриллиантовом великолепии "Тиффани", этой символической цитадели капитализма. Но Джек сказал: "Черт с ним, не раздумывайте. Что Вы теряете?"

Начальник отдела кадров "Тиффани" беседовал с Туоми на протяжении почти пятидесяти минут, расспрашивая об образовании, интересах и работе в прошлом. Туоми рассказал ему свою ленегду и предъявил удостоверение об окончании бухгалтерских курсов. "Я думаю, что Вы подходящий кандидат, — пришел он к заключению. — Мы дадим Вам трехмесячный испытательный срок в финансовом отделе с зарплатой в шестьдесят пять долларов в неделю. Если Вы преуспеете, Вас здесь ждет хорошее будущее".

Центр был очень доволен, когда спустя три месяца Туоми получил должность служащего по анализу цен вместе с надбавкой в пять долларов. В Центре считали "Тиффани" настоящим убежищем, где его агент мог скрываться, становясь настоящим американцем и готовя себя для шпионской деятельности. "Продолжайте укреплять свое положение, — наставлял его Центр. — Начинайте расширять круг знакомств". Постоянные денежные переводы и поступающие инструкции показали, что операция, с точки зрения Москвы, развивалась безупречно.

Для Туоми лично "Тиффани" раскрылся как сверкающий и доселе невиданный им мир. В первый вечер, когда ему пришлось работать сверхурочно, он остался один на один с драгоценностями, стоящими миллионы долларов. В Кирове, после многих лет службы в КГБ, он знал, что за ним все еще следят, что для него все еще расставляют ловушки. Здесь же, всего лишь через несколько месяцев работы в "Тиффани" ему доверяли бродить, где ему хочется, без всякой слежки и стражи.

Как-то поздно вечером, занимаясь еще с одним служащим инвентарной описью, он увидел сверкающий бриллиантами браслет, не имеющий ярлычка. Он направился было к отделу регистрации, чтобы узнать цену и прикрепить ярлык. В это же время зазвонил телефон. Он положил браслет в карман пиджака и поспешил ответить. "Каар-ло, давай поскорее, — взмолился его напарник, когда он закончил телефонный разговор. — Нам придется поспешить, если мы хотим закончить все до закрытия".

Вечером того дня, вешая пиджак дома на вешалку, он нащупал в кармане браслет. Он был в панике. Глядя на бриллианты, он представлял себе мысленно как сонмы сыщиков поднимаются по лестнице за ним, а в телевизионных выпусках последних известий сообщают о его скором аресте. Он видел перед собой газету "Дейли Ньюз" с заголовком: "Советский шпион крадет браслет из "Тиффани".

На следующее утро, бледный от бессонной ночи, Туоми стоял у входа в "Тиффани" и ждал, пока сторож откроет дверь. "У меня тут есть браслет без этикетки с ценой, — настоятельно сказал он директору Регистрационного отдела. — Прикрепите, пожалуйста, этикетку".

Директор взял увеличительное стекло и спокойно стал рассматривать зашифрованную цену на обратной стороне браслета. "Восемнадцать тысяч долларов, — сказал он. Он красив, не правда ли?" Вздохнувший с облегчением Туоми не ответил.

За все эти месяцы Туоми все еще считал себя нераскаявшимся, хотя и пленным коммунистом. Он продолжал провоцировать споры с Джеком и Стивом, пренебрежительно отзываясь о Соединенных Штатах и превознося Советский Союз. С началом президентской кампании в 1960 году оба агента ФБР часто называли приближающиеся выборы примером основных свобод в Америке.

"Это ничего не значит, — отвечал Туоми. — Целью обеих партий является эксплуатация рабочих масс. Не имеет значения, кто победит".

Однако после выставления кандидатуры Кеннеди Туоми изменился. Он вставал рано утром, чтобы успеть прочитать новости об избирательной кампании, по вечерам он спешил с работы домой, чтобы смотреть по телевизору первые вечерние передачи. Кеннеди олицетворял для него нечто совершенно чуждое советской политике. Когда в сентябре несколько опросов общественного мнения показали, что Никсон лидирует, Туоми был вне себя от тревоги, будто бы он сам был на грани личной катастрофы.